Не ходите дети...

А её враги – Сикулуми и Хлаканьяна – перехитрили самих себя. Каждый их шаг только продвигал Нтомбази ближе к цели. Сначала они решили убить всех, кто видел Гарика до того, как он превратился в Звиде. Но поджог крааля Бабузе только подогрел слухи о разбойниках. И теперь Бонгопа не просто помогал любимой женщине, но и мстил за отца, а это, что ни говори, более надёжно. Следующим попытались избавиться от Шахова, и у заговорщиков появился ещё один, пусть и временный союзник. А торопливая, наскоро устроенная свадьба Гарика и дочери Сикулуми подсказала удобный момент для выступления.

– А зачем нападать-то было? – не унимался Андрей. – Почему бы просто не украсть Гарика, не заменить его обратно на Звиде? Неужели вы рассчитывали с горсткой неумех одолеть целое племя?

Женщина посмотрела на него с удивлением, чуть ли не с сочувствием.

– Всё-таки ты глупый человек, – вздохнула она. – Я и не рассчитывала победить ндвандве, нужно было только напасть. И всё получилось, как я хотела. Бонгопа убил мерзкого Сикулуми, а теперь мой маленький, слабенький Звиде убьёт злого духа Сило и его помощника Шаху. После такого подвига он станет настоящим вождём, любимым всем народом, и некому уже будет ему приказывать. А я, наконец-то, вздохну спокойно.

Андрей вспомнил того парня, что не сумел перепрыгнуть ограду, других, чью смерть наблюдал лишь мельком. Вспомнил и о том, что сам не помог уцелеть бойцам своего десятка, больше думая о своих проблемах. Но не мог же он оказаться везде одновременно! Не хотел он ничьей гибели и не радовался ей. А эта стерва…

– Спокойно? – вскипел он, как обычно, в одну секунду. – Столько народу за просто так погубили, а тебе – дышать спокойно? Да ты, знаешь, кто?...

– Бонгопа! – коротко распорядилась женщина, и Андрей снова стиснул зубы, чтобы не застонать. Амулет работал безотказно.

Однако стон, негромкий, но отчётливый, всё-таки прозвучал. И доносился он из хижины.

– Разбудили всё-таки! – огорчённо вздохнула Нтомбази. – Не дали мальчику отдохнуть. А он ведь у меня совсем слабенький, только на снадобьях Кукмадеву эти полмесяца и продержался.

Не обращая больше внимания на Шахова, женщина забежала в дом, потом со встревоженным видом выглянула наружу и распорядилась:

– Бонгопа! Мальчику совсем плохо, заканчивай здесь без меня. Шаху можешь отвести подальше, а шакалёнка этого убей прямо здесь. И обязательно ассегаем Звиде. Вон он, у стены стоит. И поторопись, нужно со всем управиться до того, как нас разыскивать начнут.

Да, деловая женщина – коротко и ясно.

* * *

Нтомбази возилась с сыном, Бонгопа задумчиво смотрел в даль в направлении крааля ндвандве. За Шаховым никто не следил. Теоретически он мог воспользоваться моментом и сбежать. Или, допустим, наброситься на палача. Если бы только каждое движение не отдавалось во всём теле резкой, парализующей болью. Даже те два метра, что отделяли его от Гарика, Андрей прополз на четвереньках с огромным трудом. Развернул к себе лицо юноши, посмотрел в глаза. Зрачки расширены, но на взмах руки вроде бы реагируют. (Ага, как же – взмах! Египетские пирамиды и то, наверное, быстрее строили, и с меньшей затратой сил). Значит, всё-таки живой. Правда, видимо, ненадолго.

Чёрт возьми, но нельзя же просто сидеть и ждать, когда тебя прирежут! Даже со связанными руками Шахов не чувствовал себя таким беспомощным. Может быть, и сам тогда как-нибудь выкрутился, без иуд обошёлся бы. А теперь, казалось бы, действуй, рыпайся, цепляйся за жизнь. Но как представишь, что будет, когда кумало опять за ремешок дёрнет, так, честное слово – легче умереть.

Гарик вдруг зашевелил губами, с натугой прошептал:

– Ан-н-н-дрей…

Больше он ничего сказать не смог, но и этого хватило. Столько всего было в его взгляде и едва слышном голосе: недоумение, обида, боль, страх. И ещё надежда. На него надежда, на Шахова. А что тут можно сделать? Ничего нельзя… но нужно.

– Не боись, студент, что-нибудь придумаем, – попытался он ободрить мальчишку. – Прорвёмся. Ты только пока не дёргайся. Тебе, наверное, вредно сейчас шевелиться. Полежи тут, отдохни.

И Андрей медленно, в три действия, поднялся на ноги. Между прочим, получилось уже лучше. Может быть, ещё и отпустит. Если снова на экзекуцию не нарваться.

Бонгопа, наконец, обернулся.

– Отойдём, – то ли предложил, то ли приказал он.

– Зачем?

Вместо ответа кумало продемонстрировал амулет и добавил для бестолковых:

– Я так хочу.

Шахов бестолковым не был, и подчинился без дальнейших расспросов.

Они остановились у тех кустов, откуда Андрей осматривал хижину. Бонгопа упорно отводил глаза в сторону. Но и дураку было бы понятно, что Шахова из вида он при этом не выпускает. Побаивается, даже сейчас. Эх, дуралей, чего ради ты стараешься? Тебе же прилюдно объяснили – на фиг ты твоей разлюбезной не сдался!

Сын Бабузе, словно подслушав мысли Андрея, начал оправдываться:

– Я сделал всё, как она велела. Её сын станет вождём. А теперь я должен сделать то, что велит мне честь воина.