Не ходите дети...

[5] Зунгу – племя народа нгуни, соседствующее с ндвандве и сибийя .

[6] В число обязательных деталей зулусского костюма входил «умнцедо» - чехол из пальмовых листьев, прикрывающий крайнюю плоть.

[7] Зулусские колдуны перед началом некоторых обрядов натирали тело белой глиной.

[8] Столетник – народное название алоэ древовидного (aloe arborescens), лекарственного растения с антисептическими свойствами, произрастающего в Южной Африке в диком виде.

[9] У зулусов сутки делятся на шестнадцать временных промежутков, каждый из которых имеет особое название, порой довольно поэтичное. Автору особенно нравится следующее – «время, когда люди кажутся красивыми», то есть приблизительно с четырёх до шести часов вечера. Как раз в это время мужчины обычно собираются курить кальян.

[10] Родиной плакучей (вавилонской) ивы – salix babilonica – считается Китай, но распространена она по всему миру.

[11] Африканская красавка (райский журавль, anthropoides paradisea) – птица семейства журавлей, с серо-голубым оперением, обитающая в Южной Африке.

[12] Сергей Михалков «Заяц во хмелю»

[13]Номер – позиция стрелка в цепи при облавной охоте.

[14] Слово «снег», как ни странно, в зулусском языке есть.

Глава 5

Глава пятая. Чёрная полоса.

– Ну, нгиябонга[1] тебе, нкоси, чтоб по-русски не ругаться, за то, что соизволил со мной встретиться, – проворчал Шахов, как только гренадёры Хлаканьяны перестали дышать ему в затылок и встали на караул у входа в хижину. – Ты что ж, сукин кот, не мог за всё это время о себе весточки какой подать? Допустим, я тебя тогда обидел, наговорил лишнего – да, бывает, несёт меня иногда. Но не со зла ведь! И я, между прочим, потом сам же бегом к тебе примчался, думал – помираешь ты, и что получил в ответ? Он, видите ли, не хочет с тобой разговаривать. Совесть у тебя есть, студент?

Гарик молчал и как-то по-новому улыбался. Вроде бы и виновато, но при этом всё равно уверенно и спокойно. И эта улыбка бесила Андрея больше, чем все прежние выходки парня. Шестым чувством, или пятой точкой, но он понимал, что больше не сможет командовать студентом, как раньше. Этот новый Гарик мог с ним согласиться, признать правоту, но подчиниться – вряд ли. Шахов, слишком привыкший за это время считать мальчишку чем-то вроде балласта, дополнительного груза, который приходится тащить за собой по жизни, вдруг почувствовал себя неуютно. И чтобы избавиться от этого ощущения, выплеснуть его наружу, продолжал и продолжал говорить, обвинять, стыдить и жаловаться. А Гарик молчал. Молчал, зараза такая, и улыбался.

– Да скажи уже, наконец, хоть что-нибудь!

– Понимаешь, Андрей, столько всего навалилось, что я как-то…

А ведь ни фига он не чувствует себя виноватым! Из вежливости что-то объясняет, словно приехавшему на денёк из провинции дальнему родственнику, которому в сущности твои проблемы не интересны, который и сам-то поинтересовался лишь потому, что надо же о чём-то говорить. Но Андрей-то ему не троюродный дядя, а товарищ по несчастью. Они вместе попали в эту задницу и вместе должны отсюда выбраться. А у парнишки такой вид, будто он никуда выбираться и не хочет. Будто ему и здесь хорошо.

А может, и в самом деле не хочет? Тогда понятно, почему студент не горел желанием встретиться с Шаховым, чуть ли не избегал его, почему и сейчас, мягко говоря, от радости не светится. Если у парня появились какие-то свои планы на будущее, то Андрей ему теперь будет только мешать, отвлекать от более важных дел.

Да мало ли что этот молокосос задумал! Шахов не может оставить его здесь, даже если бы захотел, всё равно не может. А значит, нужно выбить дурь из головы мальчишки. Прямо сейчас, пока она там корни не пустила.

– В том-то и дело, что не понимаю, – Андрей бросился в отчаянную словесную атаку. – Не понимаю, что здесь вообще происходит. Ты что, действительно решил стать вождём апачей? Тоже мне, Виннету, сын Винни-Пуха! Какого чёрта? Ты же цивилизованный человек, ты не сможешь жить среди дикарей.

– А ты, значит, можешь? – совсем по-мальчишески надул губы Гарик.

Шахова такая реакция даже обрадовала. Неважно как, лишь бы расшевелить студента, достучаться до него.

– И я не могу, – признался он. – Хотя с дикарями общаться и раньше доводилось. И потом, я здесь не живу, а только пытаюсь выжить.

– А я, по-твоему, что делаю?

– Не знаю. – Теперь, когда Гарик начал горячиться, Андрей, наоборот, успокоился. – Не знаю, но надеюсь, что ты мне объяснишь. Что ты задумал? Был себе Гариком, а потом вдруг взял да и стал Звиде. И почему никого из твоих папуасов это не удивляет? Они, что, настоящего Звиде никогда не видели? Или его и не было никогда?

– Нет, был, – почему-то грустно ответил студент. – Я сам его видел. И ничего я не задумывал. Это всё Хлаканьяна и Сикулуми.

Ох, удивил! Вот уж в чём-чём, а в этом Шахов и не сомневался. Да и весь рассказ студента не оказался для него неожиданностью. Примерно так Андрей себе всё и представлял. Кроме некоторых деталей.