Не ходите, дети...

Парнишка действительно никак не мог усидеть на месте, вскакивал, ходил по хижине, время от времени прищелкивая пальцами, снова садился, но выдерживал в одном положении не более минуты. При всем сходстве он отличался от Гарика – упрямого, импульсивного, взбалмошного, но по-своему рассудительного – как Финляндский вокзал летним пятничным вечером от платформы Дибуны в февральский полдень. По лицу Сило безостановочно и беспорядочно, как пассажиры на том же вокзале, пробегали мысли, сомнения и эмоции, но ни одна надолго не задерживалась. При этом сын вождя или злого духа еще постоянно оглядывался на сухонького старика в потрепанном красном балахоне, сидевшего возле очага и, казалось, что-то там пристально высматривавшего. На самом деле дедушка просто дремал, но умудрялся на редкость кстати кивать реденькой седой бородкой. Правильно, мол, говоришь, сынок, жги дальше. А говорил сынок так же, как делал все остальное – резко, отрывисто, почти бессвязно.

– Бонгопа?.. – Взгляд на старика. – Помню… – Щелчок пальцами. – Рассказывали. – Пробежка по хижине. – Хороший воин… – Поворот кругом. – Будешь командовать десятком. – Глаза скосились на Андрея: – С тобой?

И далее в том же духе.

– Шаха?.. слышал… дрался с сибийя… мне такие нужны… тоже получишь десяток в подчинение.

В следующую секунду Сило подбежал к замершему у входа охраннику, щелкнул пальцами у него перед носом и распорядился:

– Собери всех… скажу речь.

И не успел охранник сделать и шага, как худая, но цепкая рука предводителя ухватила его за локоть. А взгляд уже перелетел на Мзингву, молча и безразлично ко всему стоявшего между Шаховым и Бонгопой.

– Не воин?.. К пастухам… у нас лишней еды нет.

Дедушка приоткрыл один глаз и опять удовлетворенно клюнул бородой в ожерелье на груди. Эта парочка превосходно дополняла друг друга. Хотя Андрей предпочел бы пообщаться со стариком один на один. При условии, что тот вообще когда-нибудь просыпается и умеет разговаривать.

А пока что Шахова бесцеремонно, чуть ли не пинками выставили за дверь, но Сило каким-то образом оказался впереди его. Кто же тогда толкал? Стражник исчез из виду еще до того, как вожак выпалил последнюю фразу, дедушка только поднимался на ноги, Бонгопа и Мзингва так же, как и Андрей, продолжали морщиться от тычков в спину. А больше в хижине никого не было. Мистика да и только.

Возле хижины вожака уже толпились кое-как вооруженные мужчины, в основном среднего возраста. Оно и понятно. Молодежь на действительной службе состоит, в самоволку в разбойничий вертеп не очень-то побегаешь. Нет, тут не малолетние романтики, а серьезные взрослые люди, со своими взрослыми обидами на власть. У кого корову ни за что отобрали, кому жениться в нужный момент не разрешили. Такое не забывается.

Правда, бойцы из них теперь неважные. Отвыкли, пообросли жирком. Зато глупой бравады в случае чего будет меньше. Да и, следует отдать ребятам должное, собрались они быстро. Может, сотни тут и не наскребешь, но не меньше шести-семи десятков. Для шайки – не так уж и плохо.

Своего лидера они слушали раскрыв рты и после каждого слова долго и восторженно ревели. Благо больше трех-четырех слов подряд Сило, как правило, не произносил:

– Братья!.. Вы – мои настоящие братья… я должен стать вождем, а не он… занял мое место… верну с вашей помощью.

Толпа ревела так радостно, будто уже чем-то помогла своему любимцу. А он, набрав побольше воздуха, выпалил вторую очередь:

– Радость!.. к нам пришел Шаха… вы о нем знаете… ему благоволят духи… теперь обязательно победим.

Овация повторилась. На этот раз собравшиеся любили не только Сило, но за компанию с ним и Андрея. И ему стало немного не по себе. Не каждый день выпадает счастье присутствовать на выездном отчетно-перевыборном собрании сумасшедшего дома. А то, что здесь все в той или иной степени не в себе, он понял по приветственным крикам, которыми его встретили:

– Я наелся!.. Отрыгни!.. Огораживай!..[84]

– Что они говорят? – с едва теплящейся надеждой на разумный ответ спросил Андрей у Бонгопы. – Я ничего не понимаю. Бред какой-то!

– Видишь ли, Шаха, – виновато улыбнулся бывалый воин, – после битвы с сибийя мы долго спорили, что ты кричал, бросаясь на врага. Было много разных догадок, и никто так и не смог никого переубедить. И, возвратившись домой, каждый рассказывал свою историю со своим боевым кличем Шахи.

– Да ёкарный бабай! – невольно вырвалось у Андрея.

Это ж надо так проколоться! За все время, что он здесь околачивается, выучил туземцев одному русскому слову, да и то не самому приличному. Впрочем, и не самому неприличному. Но все равно нужно за собой следить. Слава-то, оказывается, вещь хитрая. По тебе потом обо всех белых людях судить станут. Впрочем, белые себя здесь и так покажут. Но вот марку русского человека держать придется, раз уж стал примером для подражания. Как детишки в Шаху играют, он уже слышал. А теперь убедился, что и взрослые ничуть не умнее пацанов. Нашли, понимаешь, себе героя! Хотя не стоит самому себе врать, будто это неприятно.