Не любовь. Не с нами

Ирина влипла в субстанцию под названием «неверность». Смотреть на слезы Цыпы становилось невыносимо, хотелось примитивно набить морду мужику, который заставил плакать женщину, чьих слез Глеб не выносил. Повезло, что почти сразу она взяла себя в руки. Зыркнула на Глеба, нервно поджала губы, будто это лично он наставил ей рога, потому в ближайшее время его ждёт казнь через повешение с расстрелом и четвертованием, и перестала разводить сырость.

Глеб подумал, что Ирина успокоилась, помирилась парнем – последняя мысль мелочно не нравилась Глебу, но всяко радовала сильнее, чем слезы, только не тут-то было. Его отчитали, как малолетку, сопляка, ничего не смыслившего в жизни, отношениях, женщинах.

После отповеди хотелось ржать в голос. Измена? Что Ира называла изменой? Сел рядом, закинул руку на плечо, уставившись в объектив? В целом-то, Глеб был согласен с формулировкой Цыпы. В бытность своего брака он следил за взглядами, рукам, запихивал похотливые мысли глубоко в зад, чтобы не давать повода для злословья, не позволять себе соблазниться – он не железный, не святоша, бабы же порой попадались настолько сочные, что только держись, – и не дать повода для разборок жене. Только Цыпе ли заламывать руки? Какого черта она орёт, как пришибленный каипора, обвиняя во всех грехах его – Голованова?

Та, которая неделю назад едва не отдалась ему, на все готовенькая, лишь потому, что Глебу захотелось увидеть, как она подходит к точке невозврата. Полюбоваться на незабываемое зрелище – Ирина в любовном экстазе. После, ясное дело, мозги начали возвращаться на место, она подхватилась, заметалась, понеслась, лепеча про Вадима, которому благополучно нарастила рога.

На долю секунды Глебу показалось, он взорвётся от злости. Достаточно с него кордебалета по имени Цыплакова Ирина, хватит. Баста! Цыпа в прошлом была лицемерной маленькой дрянью, сейчас стала большой. Выросла!

А потом… Потом его понесло, как утлое судёнышко из тетрадного листа вешними водами. Заплаканные глаза, покрасневший кончик носа, злобный, как у разъярённой кошки, взгляд. Округлая, соблазнительная мягкость груди, талия, настолько тонкая, что казалось – можно обхватить ладонью, крутой изгиб бёдер, стройные ноги – точёная фигура, идеального среднего росточка. Боже, неужели Цыпу создала природа, та же самая, что его самого и остальное человечество?!

Передёрнуло от желания остаться с ней во всех смыслах. В горе и в радости, богатстве и бедности, ПМС и послеродовой депрессии.

Спустя долгие минуты пришлось вернуться за стол, игнорировать недовольные взгляды Колька, понимая – серьёзного разговора не избежать. Как? Какого черта? Почему сейчас, а не семь лет назад, когда беседа, вплоть до мордобоя, была оправдана всем, от ситуации до возраста Цыпы.

Ирина ковырялась в тарелке, изображая независимость. Лариса Павловна и Василий поглядывали на дочь, неумело пряча жалость, желание придушить неведомого парня из Иркутска, посмевшего обидеть их ребёнка. Нюта носилась между столом, детьми, ненаглядным. Колек скрипел зубами, давая

Нютка, будь благословлена эта святая женщина, засобиралась на боковую, всучив Алёшку мужу. На возражения выразительно шипела, требовала внимания к семье, не позволила вставить и слово. Старшие Цыпалковы отправились спать, предварительно пообещав Ирине, что всё наладится. Глеб остался сидеть с угрюмо молчавшей Цыпой, смотревшей на тени от фруктовых деревьев как на вражеских оккупантов.

– Иуда, – прошипела Цыпа, испепеляя взглядом Глеба.

– Иуда Искариотский – один из двенадцати апостолов Иисуса, предавший его. Не вижу связи, – развёл руками Глеб.

– Ничего удивительного, что не видишь! – взвизгнула Ирина и рванула в сторону дома, через несколько секунд скрылась за входной дверью.

Голованову нужно было встать, подойти к калитке, открыть, выйти, проследив, чтобы сработала защёлка. Вызвать такси, уехать домой, снять по дороге девку лёгкого поведения, отыметь в ближайшем отеле. Подобного опыта он не имел, всю жизнь брезговал. После отъезда Лии целибат, естественно, не соблюдал. Знакомился, с пользой для тела проводил время, предпочитая чистоплотных, без заскоков женщин, заинтересованных в нечастых, ни к чему не обязывающих встречах, насколько это возможно при уровне известности «каждая собака в лицо». Пожалуй, стоило начать обращаться к профессионалкам своего дела. Любая грелка лучше, чем та, которую он хотел до сведённой челюсти, каменного паха.