Не любовь

— Послушай ты меня, Степик! — перебила она брата. — А заодно и те двое на кухне! Я не нуждаюсь в ваших советах и нравоучениях. Никогда в них не нуждалась, а сейчас особенно. Когда до вас это дойдет и вы оставите меня в покое?

Их глаза встретились в немом поединке. В какой-то момент ярость и бешенство, поднявшись из глубин естества, готовы были бросить их друг на друга.

— А никто и не собирается учить тебя уму-разуму! — спокойно сказал Гарик, появляясь за спиной Степика с банкой пива в руках. — Это просто бутафория, пустая трата времени. Разве ты когда-нибудь слушала чужие советы, тем более наши? Нет, ты всегда поступала по-своему, и вот результат. Сколько тебе лет, Мира? Тридцать? Больше? Уже немало, не так ли? И что дальше? Какие у тебя планы на будущее? С «Берегом роз» покончено, видимо, и со слепой любовью к Самарину тоже…

— Вы приехали сюда отпраздновать мое поражение? — с презрением спросила Мира, сощурив глаза. — Слетелись, как стая стервятников? Что ж, радуйтесь: его больше нет в моей жизни и никогда не будет. И «Берега роз» тоже нет. И я не знаю, что дальше делать со своей жизнью! Вы долго ждали этого, но вы ведь всегда отличались терпеливостью, вот и случилось так, как вам того хотелось! Вы довольны? Думаю, более чем. А теперь выметайтесь вон отсюда!

Сказав это, Мира снова отвернулась, не желая, чтобы мужчины увидели бездонное, глухое отчаяние, терзающее ее, и боль, которую не скрыть.

С минуту в комнате царила тишина.

— Вот, значит, как ты думаешь, — изрек Рудинский, нарушая ее. — Что ж, другого мы, конечно, и не заслужили. С тем, что ты до смерти будешь меня ненавидеть, я смирился, но сейчас мы здесь не для того, чтобы насладиться твоим горем и поражением, и не за тем, чтобы напомнить, что с самого начала предупреждали, что все этим и закончится. Видишь ли, Мира, узнав, что ты оставила работу в «Береге роз», мы поспешили сюда, чтобы предложить тебе попробовать себя в роли модели. Мы посовещались и решили, что какому-нибудь детсаду или еще одному санаторию, куда ты, безусловно, через неделю-другую отправишься искать работу, жирно будет. А нашей фирме для рекламы нужно лицо. Мы про смотрели твои фото, показали их профессионалам и, в общем-то, сошлись во мнении, что ты превосходно будешь смотреться на рекламных щитах столицы, да и на проспектах нашей фирмы тоже… Естественно, предложение это исключительно деловое, и мы заплатим тебе. Знаю, ты скажешь, что тебе плевать на деньги, но я никогда не пользуюсь родственными отношениями, когда дело касается бизнеса. Мы заплатим, а ты можешь потом выбросить эти деньги или раздать их нищим.

Мирослава обернулась.

— Вы издеваетесь? — спросила она, поочередно глядя то на одного, то на другого, то на третьего.

— Мира, никто над тобой не издевается, — сказал Андрей, робко улыбнувшись девушке. — Мы приехали за тобой!

— Да я не собираюсь никуда ехать! К тому же я не модель! Я могу быть горничной или продавщицей…

— Не можешь ты быть ни горничной, ни продавщицей. Хватит уже растрачивать свою жизнь на лишь бы что! Пора становиться взрослой, к тому же учиться никогда не поздно! И не спорь! Завтра мы едем в Минск! Хватит с тебя бродяжничества, мытарств и унижений! Со своей личной жизнью можешь делать все, что угодно, но жить пора бы уже по-человечески! Попробуй пожить для себя, Мира! Уверен, ты не умеешь так и никогда не пробовала даже, но что-то мне подсказывает, что сейчас это то, что тебе действительно нужно! — категорично заявил Степик. — А теперь давай-ка накроем стол на веранде и посидим как люди!

Они засиделись допоздна. Пили пиво, закусывая его солеными кальмарами и жареными креветками, разговаривали, смеялись даже и, напоследок вспомнив прошлое, сыграли в карты.

Не желая давить на Миру, друзья больше не говорили о работе, но так как окончательного ответа она все же не дала, с нетерпением ждали ее решения. А Мирослава не торопилась с ответом. По большому счету, в общей беседе девушка не участвовала, да и Рудинский, раскачиваясь на стуле, говорил мало. Все больше болтал Юрьев, несколько месяцев назад ставший отцом маленькой Лизы. Его просто распирало от гордости и отцовской любви. Ляхнович и Рудинский, слышавшие все его россказни не один десяток раз, почти не обращали внимания на его болтовню, а он не обращал внимания на их скептические взгляды, то и дело подсовывая Мире телефон с фотографиями малышки. Мира вежливо улыбалась, хвалила ребенка, но была так от всего этого далека…

— Придумал! — вдруг воскликнул Гарик. — Мира, мы еще не крестили нашу Лизок! Раз твой переезд все равно дело решенное, почему бы тебе не стать ее крестной мамой?!

Ляхнович с немым укором вскинул на него глаза, Рудинский и вовсе покрутил пальцем у виска, но Мира чуть заметно улыбнулась.

— Почему бы и нет? — сказала она.