Не любовница

Вчерашний разговор с ребятами из веб-студии оказался полезным — Алмазову прислали новый макет сайта, и он был гораздо лучше предыдущего. Видимо, дизайнер сидел за ним ночью. Как бы то ни было, но Михаил даже приободрился. Осталось совсем немного — разработать логотип, распланировать рекламную компанию, найти помещение, наладить логистику… Алмазов иронично хмыкнул: да уж, немного. Но отступать он не привык. Да и в бизнесе ему везёт, в отличие от любви.

А может… всё-таки развестись? Михаил болезненно поморщился, подумав об этом серьёзно чуть ли не впервые в жизни. Никогда он подобный вариант не рассматривал, но сейчас вдруг действительно захотелось… что? Пожить ради себя? Звучало ужасно, но ведь это правда. Не ради детей он будет разводиться — ради себя. А дети… Юре и так нормально, да и он пару раз заводил уже с Михаилом разговор о том, что хотел бы попробовать жить отдельно от родителей после школы. Таня, разумеется, будет против, но Алмазов считал это хорошей идеей — он всегда полагал, что выросший ребёнок должен жить собственной жизнью, а не чистить пёрышки рядом с мамой и папой, особенно если речь идёт о мальчике. Если девочке простительно куковать с родителями хоть до тридцати, то чем раньше парень станет самостоятельным, тем лучше. Ему ещё жену и детей потом кормить.

Да, Юре по большому счёту уже безразлично, что будет с браком Михаила и Тани — он вырос. А вот Маша… по ней придётся самый болезненный удар. Ей уже была нанесена глубокая душевная травма год назад, когда Таня не удержалась и выкрикнула ту фразу. Отчего она вообще тогда вспылила? Михаил не мог вспомнить. Он в принципе мало обращал внимания на выкрутасы и слова жены, потому что ему давно было всё равно. Удивительно, но когда-то он горел настолько сильным огнём любви, что был готов горы свернуть ради Тани. А теперь в его душе остались лишь презрение и горечь.

— Никогда, никогда ни о чём не жалейте — ни потерянных дней, ни сгоревшей любви. Пусть другой гениально играет на флейте, но ещё гениальнее слушали вы…[1] — прошептал Михаил и печально улыбнулся.

Глава 34

Вновь не хотелось идти домой. Алмазов вообще забыл, когда ему в последний раз хотелось возвращаться туда, где жила Таня? Кажется, это случалось ещё в прошлой жизни, в которой он верил в неё, как в свою женщину.

После того как они с Таней поговорили на кухне в тот роковой вечер, Михаил не сразу начал заводить отношения на стороне. Какое-то время он ещё надеялся, что жена попытается наладить диалог, захочет исправиться, попросит прощения нормально. Однако Таня не стала делать ничего подобного. Она продолжала жить, как жила — ей было комфортно и удобно именно так. Дома любимые дети, муж хорошо зарабатывает и заботится, а развлекаться и спать можно и с другими мужчинами. Михаил сам по себе был Тане абсолютно не интересен. Только если как вынужденное приложение к деньгам, ну и как отец её детей. Но как человек, мужчина, партнёр — нет.

Осознавать это было чертовски больно. И на самом деле он предчувствовал это давно, наверное, ещё с того дня, как увидел Таню, идущую мимо под руку с другим мужиком и букетиком. Иначе как объяснить, что именно тогда Михаил окончательно и бесповоротно перестал писать стихи? Вроде бы любовь ещё жила в нём и брак сохранялся, и Михаил даже поверил Тане… но в глубине души поселилось разочарование. И стихи перестали получаться. Ни одной рифмы не рождалось, ни одной идеи не приходило в голову. И теперь ему казалось, что это было очень символично, но он долго не придавал значения. Да и вообще, если уж говорить честно, то он был идиотом. Ничего не замечал, слепо верил в то, что придумал сам. Вырыл могилу для своей семьи собственными руками… И не надо приплетать сюда Таню: она такая, какая есть. Она была такой всегда, просто он не хотел ничего замечать, думать и анализировать. Сам виноват.

Дома всё было как обычно. Юра делал уроки в своей комнате, Маша и Таня ужинали на кухне. Сын присоединялся к ним очень редко, обычно перехватывая что-нибудь на бегу, жена ворчала, но Юра только отмахивался. Он вообще с детства не любил ужинать. Михаил отлично помнил, что сын всегда плотно завтракал и обедал, а вот от ужина отказывался, и Таня из-за этого нервничала — ей казалось, что ребёнок не доедает. Он и на Новый год до сих пор первым уходил из-за стола, бурча, что ему не интересно сидеть и есть, лучше что-нибудь почитает или поиграет в комп.

Михаил зашёл сначала к сыну, узнал, как дела в школе и просто по жизни. Поговорил десять минут, затем спустился вниз — и на него с разбега налетела улыбающаяся Маша.

— Пап, пойдёшь ужинать? Пап! — Она обняла его обеими руками, и Михаил, обнимая дочку в ответ, неожиданно понял…

— Машунь, а мне кажется, ты немножко похудела.

— Два килограмма за неделю! — возвестила она гордо, отстранилась и радостно подпрыгнула. — Мы с мамой старались!

Они с мамой… И как тут думать о разводе? Что после подобных известий будет с Машей? Нет, надо до последнего играть в нормальную семью.

Что в его понятии значило «до последнего», Михаил осознать пока был не в силах.