Не лучший день хирурга Панкратова

– Приятно слышать, что вы не приняли на себя заслуги вашего предшественника. Действительно, Михаил Аркадьевич был человеком с большой буквы, порядочным и интеллигентным. – Он достал платок из кармана. – Простите, от волнения заговорил какими-то штампами. Вы же знаете, я дружил с ним. И приятно, Андрей Викторович, что вы так... Думаю, вы тоже немало сделали для отделения. Михаил Аркадьевич заслуженно гордился бы вами, если бы был с нами. Простите, что-то я растрогался, вспоминая его. – Он сел.

– Никто не спорит, что Марина у вас хорошая девушка, но не следует забывать о воспитании и других сотрудников. Кстати, Дмитрий Дмитриевич, вы же знаете, что Андрей Викторович всех хороших девчонок к себе в отделение берет. Жалуются на вас, Андрей Викторович, заведующие...

– Ну, знаете, Владимир Никифорович, я к себе на аркане никого не тащу. Хотят люди – идут. А мы хорошему человеку всегда рады. Да и к тому же у меня что – крокодилы должны работать? Мы любим работящих и не пошлых девушек. А если они еще и красивые, так...

– Однако пора закругляться, – поднялся, забирая со стола свою папку, Сергунов. – И помните: мы вас упреждали, доктор Панкратов. Теперь – пеняйте только на себя. – Неожиданно Сергунов замялся. – Простите, у меня еще к вам будет один, может быть, не совсем скромный вопрос. Хотелось бы задать при Дмитрии Дмитриевиче. Вы, Андрей Викторович, сегодня ночью в экстренном порядке примчались оперировать этого... этого рыночного барыгу...

– Я... он вообще-то не барыга... – растерялся ошеломленный его осведомленностью Панкратов.

– В общем, бандюгу. И видимо, весьма не бедного. Сколько его банда отстегнула вам в ваш так называемый общак?

– Ага... – наконец сообразил он. – Выходит, вы и про общак знаете?

– Наивно хранить секреты в большом коллективе. Издревле известно: если тайну знают больше двух лиц, она неизбежно становится всеобщим достоянием, – усмехнулся Сергунов.

– Идея, конечно, хорошая, но целиком утопическая, – как подготовившись к этому разговору, присоединился к нему Дмитрий Дмитриевич. – Томас Мор и Томмазо Компанелла в одном коктейле! Разве можно проконтролировать экономику? Даже на государственном уровне пока не удается. И вот наш вам совет, дорогой Андрей Викторович, прикрыть эту сомнительную инициативу, пока не поздно. Обдумаем устройство платного отделения сообща с главком. Тогда и взимайте... по таксе.

– Так ведь платные отделения только для имущих! А стариков, пенсионеров, да вот таких бедолаг – на общих нищих основаниях держать прикажите? Я ведь на их содержание дотацию из этого самого общего котла выплачиваю! – завелся Панкратов.

– Не горячитесь, доктор Панкратов, подумаем, обсудим. Удачи вам, – как бы издеваясь над ним, ласково произнес главный врач. – Ну что ж, господа, – он встал, – пора, похоже, мы с вами совсем прозаседались. Конференция, наверное, давно уже закончилась, и у меня полно народу у кабинета.

– Да и меня, похоже, тоже ждут в первом хирургическом отделении, обещал посмотреть тяжелого больного, – встал и Владимир Никифирович.

– Благодарю всех за консилиум, – несколько старомодно поклонился Дмитрий Дмитриевич.

– Присоединяюсь, – слегка склонив голову, поддержал его Кефирыч. – До новых встреч. – Он повернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился, повернулся: – Тьфу, тьфу, упаси и помилуй, чтобы только не по таким поводам, – произнес он фразу, как заклинание.

Панкратов в ярости заметался по кабинету,

закрыв за ними дверь, и, наконец, рухнул на мягкий диван. «Ну и разговорчики! – еле сдержался Андрей. – Сергунов весь из себя беленький и пушистый, а какие безобразия в отделении – знать не хочет! Тараканы на пищеблоке, драное белье, а из назначений – в основном активированный уголь и пурген! Дорогие лекарства – сам покупай! Как здесь без дополнительного субсидирования справиться? Так, Андрюха, снизь обороты! – притормозил он себя. – Ты все делаешь правильно, а за правду надо бороться! – Он водрузил ноги на чайный столик. Гудели родимые, а ведь никогда спортом не брезговал, тренировал конечности. – Врешь, врешь, старик, – сказал он себе. -Вспомни-ка хорошенько, когда последний раз мяч пинал, на лыжах бегал? А, позабыл уже. В прошлой какой-то жизни. – Он устало опустил веки. – Эх, пролетел на сегодня тот покладистый мужик с грыжей. Пошлю к нему Петьку, пусть все объяснит и перенесет операцию».

В кабинете было тихо. Лишь выстукивали дробью по жестяному подоконнику капли дождя, да по-весеннему попискивала какая-то смурная птаха...

– Простите, что потревожил. – В комнате стоял человек с бородой. – Дверь была открыта.

Панкратов быстро убрал ноги, нащупал под диваном туфли.

– Садитесь, господин...

– Зовите меня Амиром, так проще, хоть и не совсем верно. Правда, ложь в этом мире – все относительно.

– А я вот Панкратов, и это абсолютнейшая правда.

– Будет у тебя другое имя, – мягко улыбнулся старик. Панкратов лишь вздохнул, сил не было вдаваться в философские споры о реинкарнации, переселении душ. Да и не верил он в эту муть.