Не могу больше (СИ)

— Ты же знаешь — бездействие меня утомляет. — Шерлок спустил ноги с дивана и сел, бросив на Джона короткий, чуть виноватый взгляд.

— Шерлок, это не оправдание! — не выдержал Джон, повысив голос и придав ему откровенно сердитые нотки. — Каких-нибудь три-четыре дня покоя и послушания, и ты в порядке. Во всяком случае, на пути к улучшению. Неужели это так сложно?

— Для меня сложно. — Шерлок поднялся и, прихрамывая, направился в сторону кухни. — Выпьем чаю? — донеслось уже оттуда, и Джон усмехнулся.

— Признайся, что тебе нравится, когда за тобой ухаживают.

— Признаюсь. Мне нравится, когда за мной ухаживаешь ты.

Тон был обычным, ничем не отличающимся от фирменного тона Шерлока Холмса — ироничного и немного высокомерного. Но для Джона это прозвучало настолько провокационно, что он застыл, сжав только что снятый бинт с силой, от которой заныли пальцы. Он совершенно не знал, что ответить на эти простые и для кого угодно прозвучавшие бы вполне прозаично слова. Для кого угодно, только не для него.

Он не забыл своего томительного желания поцеловать Шерлока в губы.

Обнять.

Прижать к себе до головокружения крепко.

Очень старался забыть, но не забыл. И руки его всё это время тряслись не без причины.

Конечно, знакомая до мелочей атмосфера Бейкер-стрит, брюзжание Шерлока, не привыкшего к болезни и праздности, приятные хлопоты по дому стерли остроту нахлынувшего смятения. Стерли, но не уничтожили до конца. И вот теперь, прижав к груди пропитанные мазью бинты, Джон растерянно переминался с ноги на ногу, стараясь подыскать подходящие слова для продолжения разговора, который в любой другой ситуации вполне мог претендовать на не очень забавную шутку.

И не находил.

— Джон! Ау! Где ты там?

Голос Шерлока был по-прежнему слишком обыкновенен, и Джон тряхнул головой, отгоняя вызвавшие сердцебиение мысли.

«Что со мной происходит? Это же Шерлок! И он… Он… меня… любит… Проклятье! Это становится невыносимым!»

Он с досадой бросил повязку на столик. Надо было срочно вернуть утраченную непринужденность. Вернуть на место в очередной раз пошатнувшийся мир. Появившись в дверях кухни и сложив на груди руки — я прекрасно владею ситуацией, и что бы ни происходило в моей идиотской голове, я совершенно спокоен, — он усмехнулся: — Я так похож на добрую нянюшку?

Но Шерлок, ловко расставляющий на столе бокалы, сахарницу, печенье, большую коробку с чайными пакетиками, был абсолютно серьезен и на Джона даже не взглянул.

— Ты похож на моего лучшего друга Джона Ватсона, которому однажды я доверился полностью. До конца.

Засосало под ложечкой, глаза обожгло. Руки сами собой упали вдоль тела, и вся тяжесть мира сосредоточилась в плотно прижатых к бедрам ладонях.

— Шерлок…

— Да? — Тон уже не был таким серьезными, да и Шерлок тепло улыбнулся, разрядив тем самым заискрившуюся атмосферу.

Джон вздохнул с облегчением. — Сукин ты сын. Если я тебя обниму, это не будет слишком сентиментально?

— О, Боже. — Шерлок насмешливо прыснул. — Будет, Джон. Конечно же, будет. Но обними.

И Джон обнял Шерлока.

И сразу же понял, что совершил ошибку.

Как и тогда, в первую встречу, оторваться от Шерлока не было сил. С каждой следующей мыслью — хватит! хватит! довольно! — он сжимал его всё сильнее, едва не плача от невозможности расцепить сомкнутые на спине руки, отодвинуться даже на дюйм, лишившись выстраданного контакта.

Надо было срочно что-то делать с этим затянувшимся воссоединением, с этим налитым счастливой тяжестью телом, с этой горячей волной, в которой плескалась и нежилась его замирающая душа.

Шерлок шевельнулся и слегка отстранился, но расстояние между ними не увеличил, оставаясь рядом и изучающее заглядывая в лицо.

Слишком близко…

И чья в том вина?

Поцелуй получился скользящим, очень неловким, создавшим забавный чмокающий звук. Но видит бог, это был именно он, и такого ошеломления Джон не чувствовал никогда. А невинный звук оглушил сильнее взрывной волны. Сухой мазок кожи о кожу воспаленно пылал, кровоточил, словно только что Джон оторвался не от теплого рта, а, как однажды в детстве, от железного почтового ящика, к которому аномально морозной зимой по наущению шкодливой сестрички («это очень весело, Джон, ты должен попробовать…») он прижался губами, и к которому прилип, как ему тогда показалось, насмерть.

— Черт… Прости, Шерлок. Черт!

Его швыряло из стороны в сторону, как попавшего в качку юнгу, совершенно не подготовленного к тому, что может так зверски штормить. Шерлок повернулся к столу, едва слышно переводя дыхание, и схватил красочную коробку, которая тут же выпала у него из рук.

— Джон…

— Молчи. Прошу тебя, молчи. — Джон нервно провел дрожащими пальцами по губам, на мгновение зажмурившись, и без сил опустился на стул. — Этого не было. Ты меня понял?

— Ты уверен? — Шерлок торопливо складывал рассыпавшиеся пакетики обратно в коробку.

— Я не уверен. Но ещё больше я не уверен в том, что смогу это выдержать.

— Хорошо, в таком случае этого не было.

— Черт. Дьявол! Что происходит?!

— Ни-че-го. Мы собираемся выпить чаю, Джон. И только. А ты что подумал?

— Шерлок! Это совсем не смешно.