Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Как именно наследуется накопительство — вопрос открытый. В 2013 г. британские ученые сообщили о влиянии генетических различий на это расстройство у мужчин, но не у женщин. Они предложили 3974 однояйцевым и разнояйцевым близнецам 15-летнего возраста заполнить анкету. Основной смысл исследования с участием близнецов состоит в том, что, поскольку у однояйцевых одинаковые гены, а у разнояйцевых общими является только половина аберрантных генов, сравнение схожести двух типов близнецов проливает свет на степень влияния наследственности. Если у однояйцевых близнецов оказывается больше общего, это свидетельствует о преобладающем влиянии наследуемых генов. Симптомы накопительства среди близнецов проявляли 2,6% девочек и 1,2% мальчиков, сообщили ученые в журнале PLOS One. Однако у мальчиков оба ребенка из пары чаще оказывались накопителями в группе однояйцевых близнецов (гены объясняли 32% дисперсии), тогда как у девочек разницы между группами выявлено не было (вклад наследственности составлял ничтожных 2%). У обоих полов окружение имело несопоставимо большее значение для развития патологического накопительства.

Если даже наследственность действительно на что-то влияет, можете быть уверенными — гена патологического накопительства не существует. Это слишком сложное поведение, чтобы передаваться подобным образом. Скорее, можно говорить о предрасположенности, определяемой множеством генов, которые формируют нейронную цепь, отвечающую за исполнительные функции мозга, возможно, за принятие решений. Очевиден и другой путь передачи патологического накопительства внутри семьи, при котором дети воспринимают в качестве модели склонного к накопительству родителя, бабушку или дедушку — необязательно сознательно, а лишь потому, что постоянно наблюдают этот образ жизни и усваивают, что он совершенно нормален. Ясно одно: накопительство, ставшее привычным, трудно искоренить. По сообщению исследователей из Бостонского университета, накопительство проходит само только у одного подростка из семи.

Многие люди надолго задумываются, прежде чем ответить на вопрос о самых ранних своих воспоминаниях, пытаясь вызвать призраки давно минувшего прошлого, но Грейс ответила сразу:

«Помню, как играю с сестрой на полу, а вокруг огромные черные пластиковые мешки для мусора, полные всякой всячины, на которых мы валяемся. Мне года четыре или пять». В мешках, сложенных в кучи почти в рост взрослого человека, лежала одежда и почта, сломанные электроприборы, газеты и журналы — вещи ее родителей, для которых навести порядок в их филадельфийском доме на три спальни означало сложить свое добро в эти мешки. «Из них получились такие высокие стены, что мы не могли за них заглянуть», — рассказывала Грейс.

Входная дверь вела в гостиную, за которой располагалась кухня. Чтобы попасть в любое из этих помещений, приходилось осторожно пробираться узкими ходами, обозначенными пластиковыми напольными дорожками. Бесчисленные мешки высились почти до потолка, поглощали любые усовершенствования в доме вроде устройства стеллажей или шкафов по стенам, диван и кресла были погребены под письмами и газетами, картонными коробками и пластмассовыми контейнерами. «В каждое место вела своя тропа, — вспоминала Грейс. — В подвал, также забитый снизу доверху, к стиральной машине в прачечной за кухней, к кушетке, в кухню». Впрочем, кухонный стол много лет назад скрылся под горой пластмассовых столовых приборов, картонных тарелок и емкостей непонятного назначения. Сила притяжения делала свое дело, и Грейс с сестрой привыкли к «хрусту и звону разномастного сора под ногами». Если неожиданно звонили в дверь, семейство затаивалось, а в тех редких случаях, когда гостя ждали, родители торопливо совали почту и одежду в неизменные черные мешки и волокли в подвал или в гараж, отчаянно пытаясь придать относительно нормальный вид хотя бы гостиной.

Старания скрыть от окружающих образ жизни семьи пошли прахом, когда подруге Грейс пришлось после школьной экскурсии дожидаться у нее дома, когда за ней заедут родители.

«Никогда в жизни мы с сестрой не поднимались на крыльцо так медленно», — вспоминала Грейс. Она старалась оттянуть неизбежное, бодрым голосом говоря, что грешно торчать в четырех стенах в такой прекрасный день, но подруга устала и мечтала присесть. «У нее буквально челюсть отвалилась. Мы пытались отвлечь ее, включив телевизор, но она не могла оторвать взгляда от груд барахла вокруг».