Не могу сказать "прощай" (СИ)

Он просыпается за полночь, в каком-то мутном кошмаре, в котором стоит на кладбище у могильной плиты Шерлока и не знает, что теперь делать. Он очень просит о чуде, чуде воскрешения: «Будь живой для меня, пожалуйста!», но могильный камень хранит холод и безмолвие, и небеса не падают, чтобы вернуть мертвых живым. Джон просыпается с криком и долго не может понять, где находится. Постепенно сознанию возвращается ясность, а с ней ощущение голода. Джон находит в себе силы переодеться в чистую одежду и решает выйти из номера. В желудке скребутся голодные кошки, а на душе тоскливо до такой степени, что даже компания бармена или ночного администратора кажется привлекательной. Ресторан ожидаемо закрыт, а в баре на выбор из еды только чипсы и соленые орешки. Джон колеблется между ними, когда слышит глубокий голос Шерлока.

- Шотландский пирог и чай тебе подойдут?

Джон оборачивается и видит друга в кресле у камина, рядом на кофейном столике тарелка с пирогом и дымящаяся чашка чая. Шерлок не смотрит на него, уткнувшись в свой телефон. Удивленный, Джон опускается в соседнее кресло и на всякий случай уточняет:

- Это точно мне? Разгневанный Виктор не прибежит вырвать кусок из моего рта?

Шерлок фыркает:

- Виктор плотно поужинал тушеной говядиной и сейчас видит седьмой сон. А ты голодный…

- Откуда ты… - в привычном восхищении Джон таращится на друга, поражаясь его гениальности.

- Не заставляй меня дедуцировать, - притворно ворчит Шерлок, - пришел поздно, попал под дождь, встречался с Кларой, ходили на кладбище, поесть не успел…

- Потрясающе!

- Ешь! – Шерлок отрывается от своего телефона и строго смотрит на Джона.

Пирог оказывается изумительно вкусным, а чай горячим и ароматным – Джон даже не спрашивает, откуда Шерлок их раздобыл в такое время.

- Так ты ждешь меня? – интересуется он, когда первое чувство голода утолено.

- Не говори глупостей, - Шерлок дергает плечом, - просто в моем номере холодно. Вышел поработать в тепле. Заодно и тебя накормить. Было понятно, что ты отправишься на поиски пищи, когда проснешься среди ночи.

Джон благодарно подбирает крошки с тарелки:

- Спасибо! Очень вкусно! Кстати, Клара завтра с нами поедет к Гарри. Тебе от нее привет, - Шерлок кивает, глядя на огонь. – Ты чего? – Шерлок выглядит странно задумчивым.

- Слышишь? – он поднимает палец, призывая прислушаться, и Джон действительно слышит сквозь радиопомехи негромко звучащую песню времен их школьной молодости. – Узнаешь? – Шерлок косится на него.

И Джон изумленно ахает, вспоминая выпускной и как их заставили танцевать под эту самую мелодию.

- Не может быть, - шепчет он, - тысячу лет не вспоминал, - Шерлок кивает. – Может… - Джон колеблется, не зная, как Шерлок отреагирует, но ведь такой удачный случай, и Виктора нет, чтобы вклиниться между ними. – Потанцуем? – решается он, отчаянно краснея и надеясь, что этого не видно в тусклом освещении холла. – Как тогда.

- Тут? – Шерлок оглядывает пустой холл и заснувшего за стойкой бармена. – Ты уверен? Не думаю, что Виктору понравится…

- Да ладно тебе, - Джон уже встает и протягивает Шерлоку руку, - всего лишь танец. Танец это не измена, тем более танец со мной, твоим лучшим другом.

И вот они уже танцуют, неловко кружась на натертом воском паркете, в отсветах каминного огня, под негромкую песню прощания с детством. Джон сжимает руку Шерлока, смотрит неотрывно в его глаза, чувствует его тепло и гибкость, и до невозможности хочет поцеловать эти идеальные губы. Их тела сближаются в танце, руки обнимают, губы готовы слиться в поцелуе, когда музыка прекращается, а грубый со сна голос Виктора произносит:

- И танец по-дружески, так?

- Так, - эхом откликаются они, на мгновение замирая в этом недопоцелуе, потом Шерлок отстраняется, хмурясь, разворачивается и почти сбегает к себе.

- Что это было? – набрасывается Виктор на Джона, и Джону очень сильно хочется сказать Виктору, ЧТО это было, а также и все, что он о нем думает, но остатки благоразумия не дают совершить поспешных и необдуманных действий.

Виктора пока разумно держать в неведении относительно осведомленности Джона: враг не должен ожидать удара – старая армейская мудрость военврача Ватсона.