(не) мой единственный

— В общем, так. Хочешь ты со мной быть или нет — это уже твои проблемы. Ребенок мой и точка. В его воспитании я буду принимать участие. Рожать, как я и сказал, будешь в той клинике, которую я выбрал. Даю тебе несколько дней, чтобы попрощаться с родителями. Как приедешь в столицу, будешь жить в моем доме. Работать я тебе запрещаю, у меня хватит денег, чтобы обеспечить семью.

— А не много ли ты на себя берешь?

— Я беру ровно столько, сколько могу унести. Если только попытаешься сбежать, я тебя найду и заберу ребенка после того, как ты его родишь. Попытаешься перечить мне, я заберу у тебя ребенка. И поверь, дорогая, я это сделаю.

Тут же по телу пробежал холодок, и вспомнился разговор с Дианой, когда она приходила ко мне в кабинет и заикнулась про то, что Костров забрал у нее ребенка без ее согласия. Теперь-то я поняла, о чем она тогда говорила. Я руками обхватила свой живот.

— Не нужно меня запугивать. Ты не господь бог и не можешь распоряжаться человеческими жизнями. Жить я с тобой не стану, не надейся, а если только хоть пальцем ко мне прикоснешься, я заявлю на тебя в полицию. Я уже не та двадцатидвухлетняя дурочка, которая будет тебя бояться. За своего ребенка я тебе, Костров, глотку перегрызу, только сунься ко мне! Понял?

Тот только довольно улыбнулся, не удостоив меня ответом. Молча обулся и вышел, не прощаясь. Только когда я услышала, как от дома отъехал автомобиль, я с облегчением вздохнула и почувствовала такую усталость, что хотелось опуститься прямо на пол. Но тут же отворилась дверь кухни и показалась мама.

— Яночка, как ты? Он тебе ничего не сделал?

— Нет, мам, все в порядке.

Молча я прошла на кухню, где сидел отец. По его бледному лицу и взволнованным глазам было понятно, что он слышал весь разговор. Но я не сказала ни слова, просто молча взяла тарелку, наложила салат, картошки и приступила к обеду. Видимо, от перевозбуждения и нервов я так сильно проголодалась, что могла съесть слона. Родители тоже ничего не решались мне сказать, а только молча переглядывались между собой и только иногда бросали на меня взволнованные взгляды.

Поев, я отложила столовые приборы, выпила полстакана сока залпом и проговорила:

— Начинайте.

Первой заговорила мама.

— Это правда?

— Что именно?

— Ты беременна?

— Правда.

Глаза мамы увлажнились. Уж не знаю, от радости это или наоборот, но я нисколько не жалела об этом ребенке, от кого бы он не был.

— Что мы теперь будем делать, Яночка?

— Как что? — я улыбнулась. — Вы — ждать внука или внучку, а я — ребенка.

— А как же этот?

— Мам, все будет в порядке. Костров ничего мне не сделает. А сейчас, прошу, давай закроем эту тему. Хорошо?

— Хорошо.

Остаток дня прошел в обычном режиме. Спустя несколько часов о приезде Ярослава было забыто. На радостях мама испекла торт и нашла давно забытую пряжу, чтобы начать вязать для своего внука или внучки пинетки. Папа тоже заметно успокоился и стал учить меня, как правильно питаться и что делать во время беременности, чтобы та протекала нормально. В общем, все мои страхи были напрасны. Родители безумно радовались моей беременности.

Глава 28

Яна

Я не думала, что возвращение в Москву будет настолько печальным. Меня поехали провожать всей семьей. Мама до последнего отговаривала меня уезжать, но я настояла на своем. Все-таки прожила у родителей две недели, и нужно было возвращаться обратно, чтобы решить проблемы с работой и встать на учет по беременности.

После жарких дней наступили дожди, и столица встретила меня проливным дождем. Но это не так испортило настроение, как то, что стоило мне выйти из вагона поезда, как мой чемодан тут же перехватили, и передо мной оказался Костров. От неожиданности я так вцепилась в ручку чемодана, что даже пальцы свело.

— Чемодан отпустил, — прошипела я на довольно улыбающегося Ярослава. Настроение его было куда лучше моего.

— И я тебя рад видеть, дорогая. — Он потянулся к моим губам для поцелуя, но я его отпихнула.

— А я нет. Если не отпустишь, я полицию позову, скажу, что неизвестный пристает.

— А ты не потеряла свое чувство юмора. Только не говори, что ты забыла о том, что я говорил.

— Костров, я тебе уже говорила в доме родителей и сейчас скажу. Можешь не рассчитывать, что мы снова сойдемся. А сейчас пусти, я устала и хочу домой.

Но он меня не послушал, а только крепче вцепился в мою руку и потащил в сторону машины, которая дожидалась нас у вокзала.

— Ты глухой или тупой? Пусти, сказала!

Но было бесполезно с ним спорить или вырываться. Меня никто не слушал. Хотя, чего я хотела? Да, будет определенно непросто. Но я не желала отступать. Мне нужна была свобода, и я все еще злилась на него и не хотела ехать. Даже увещевания мамы о том, чтобы я осталась дома, уже казались не такими уж и плохими.

— И что, ты меня теперь запрешь в доме? — усмехнулась я, когда меня запихнули в машину.

— Нужно будет — запру, — голосом, не терпящим возражений, проговорил Ярослав.