Не моргай!

Я думал, у меня три желания, а не одно. Разве обычно не такой расклад? Но я слишком поражён, чтобы что-то возразить, поэтому я встряхиваюсь и пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит.

– Открой мне своё сокровенное желание. – Джинн раскрывает руки, словно для объятия. – Произнеси его вслух, Мэтт, и твои мечты сбудутся.

«Твоё сокровенное желание. Твои мечты сбудутся». Эти слова эхом звучат у меня в голове, и я думаю о – вот уж удивительно – о Каролине Спенсер.

Но затем я даю себе внутреннюю пощёчину.

Видите, я, может, и идиот, но я не дурак.

Я читал книги. Я видел фильмы. Я знаю, как это работает.

Желания никогда не исполняются так, как вы их задумываете. Никогда. Вот о чём я говорю.

Предположим, я попрошу у этого джинна миллиард долларов. Вероятно, произойдёт следующее: я загадаю своё желание и протяну руки, чтобы ловить деньги, падающие с небес. А потом, пока я буду там стоять и пялиться вверх, подойдёт какой-нибудь человек с папкой в руках и очень официальным именем – вроде Монтгомери Макалистер – скажет мне, что мои родители только что трагически погибли в автокатастрофе. Он скажет, что мои родители были застрахованы на кругленькую сумму и теперь я богат.

Вуаля! Мое желание исполнено! И я проведу остаток жизни одиноким сиротой.

Или, скажем, я пожелаю стать лучшим в мире бейсболистом. В следующее мгновение я буду делать хоум-раны на финальных подачах, и все будут выпрашивать у меня автограф. У меня будет свой личный помощник, агент и представитель прессы, а потом однажды я проснусь в какой-нибудь роскошной постели и пойму, что я всего лишь обманщик. В глубине души я буду знать, что любой другой бейсболист на Земле заработал свой успех тренировками и упорным трудом. Но не я. Я этого просто пожелал.

Я проведу остаток жизни, чувствуя себя ленивым обманщиком. Не думаю, что мне бы это понравилось. Точно нет.

Так работают желания. Это называется ирония. Или комическая справедливость. Или что-то вроде того.

Нет уж, спасибо!

Так что да, есть этот джинн – настоящий джинн, который парит передо мной в своих штанах из облаков пара – и, конечно, в глубине (ладно, на поверхности) моего сознания есть Каролина Спенсер – зеленоглазая, заправляющая волосы за уши Каролина Спенсер – я на минуту задумываюсь и смотрю на джинна. У него дьявольская ухмылка, которую я раньше не замечал. А ещё у него голодные глаза. Он скользит по воздуху и облизывает губы в ожидании, и тогда я говорю ему: «Нет, спасибо. Мне не нужно никаких желаний».

Джинн скрещивает руки на груди и хмурится.

– Можешь вернуться в свой, ммм, сон, – говорю я. – Извини, что побеспокоил тебя.

Брови джинна опускаются, сливаясь в одну большую бровь, тянущуюся через весь лоб. Он выглядит недовольным.

– Ты вызвал меня, – возмущается он.

– Да, – я отвечаю. – Я сожалею об этом. Я правда не знал, что ты там. – Я указываю на лампу. – Я просто баловался.

Поднялся ветерок, и джинн заколебался в воздухе.

– Ты загадаешь желание, – заявляет он.

Я понимаю, что это не просьба. Я думаю, что никто никогда прежде не отказывал этому джинну, и очевидно, ему это не нравится. Он снова облизывает губы – его тонкий язык быстро выстреливает и прячется обратно. Он подлетает ближе, паря почти надо мной, и его глаза вспыхивают огнём.

Теперь я знаю точно.

От этого джинна добра не жди. Этот джинн – беда.

Я ни за что не буду загадывать желание. В моей груди образуется комок, и я делаю несколько шагов назад.

– Ты желаешь богатства? – спрашивает джинн. Он произносит это тихо и как-то угрожающе.

Я ничего не отвечаю.

– Ты желаешь славы? – снова спрашивает он.

Он хочет меня уничтожить. Я это вижу. Он был в своей лампе бог знает сколько, и он умирает от нетерпения вернуться к своим прежним делам и губить людей, используя их желания. Это очевидно. Но он может добраться до меня, только если я чего-нибудь пожелаю, поэтому я держу рот на замке.

– Или ты желаешь быть с кем-то особенным? – лукаво спрашивает он.

Я молчу, но мое лицо, должно быть, меня выдаёт, потому что джинн довольно произносит: «А-а-а-а! Тебе стоит только произнести её имя, и она будет твоей!»

В моём воображении сияют зелёные глаза Каролины, но правда в том, что я не испытываю ни капельки искушения. Конечно, я наверняка всё испортил этим «ладушки-оладушки». Но я знаю, что это желание погубит меня. Хуже того, оно погубит и её. Потому что джинн предлагает не любовь. Он предлагает рабство – рабство для Каролины Спенсер.

Ну то есть, предположим, что я действительно желаю её, что я произношу это вслух, «я желаю Каролину Спенсер!».

Тогда что? Она моя, вот так просто? Я владею ею? Она должна делать всё, что я скажу?

Нет. Это не то, чего я хочу. Это не… благородно. Поэтому я снова говорю: «Мне не нужно желаний», – и собираюсь уйти.

Джинн следует за мной. Его лампа остаётся в канаве.

– Пожелай её, – уговаривает он, плывя рядом со мной. У него низкий и тёмный голос.

– Я ничего не хочу, – отмахиваюсь я и сворачиваю за угол.

– Пожелай её, – снова звучит его тихий повелевающий голос через несколько минут.

– Оставь меня в покое, – не сдаюсь я.