Не на месте(СИ)

Дикарка та ростом с доброго мужика, серо-коричневой масти, вся в татуировках, а глаза - ну натурально кошачьи: раскосые и зеленущие. И имя под стать - Пятнистая Кошка. Баба-воин. У островитян бывают такие - тоже неродящие, но не заморыши, как обычно тарды, а наоборот: рослые, мощные. Со своими она почему-то рассорилась, вот и жила одна на брошенном острове.

На корабле Кошка живо освоилась: сразу стала язык наш перенимать и с командой дружиться, помогать. Батя сперва прочил ее в свою "коллекцию" - он до экзотики оченно охочий - а вышло, что заимел бойца. И преотличного! На обратном пути случилась у них стычка с морскими разбойниками, так Кошка куда покруче корабельной охраны себя выказала: сперва из лука нескольких уложила, а следом в рукопашную кинулась и дралась, как бес. И отбились, представляете?

У дикарки проворство звериное, прям молния. Мне самому жизнь спасло. Правда-правда. Они тогда как раз прибыли, и я встречать прибежал. Стою, глазею. А выгружались же, и что-то там у них оборвалось-отвязалось - и такая штуковина на веревке ка-ак свиснет... Я только и сообразил, что меня пихнул кто-то. Бухнулся ничком, а надо мной эта бандура с крюком качается - как есть снесла бы башку. А дикарка рядом, смеется: это она меня оттолкнула. Правду сказать, больше всех тогда дядька мой струхнул, аж за сердце схватился. Я и вовсе обалдел, а батя только выругался и работников деньгой наказал за ротозейство. Ну, и дикарку решил при себе оставить, охранителем.

А Кошка тогда, как на меня поближе глянула - аж взвилась: "Ан-Такхай! Ан-Такхай!" Такие же, мол, зенки черные... Ну, странные у меня зенки. Ведьмовские. В детстве как только не отмаливали, в святой воде с головы до пят полоскали - не помогло. Потом привыкли...

Дикарка у нас уже третий год, дом стережет, иногда батю в поездках сопровождает. В ее родных краях народ городит хижины на помостах, так она и тут устроила себе гнездище в саду, прямо на дереве. Но то, что она согласилась носить рабий ошейник, ничего не значит, Кошка его за украшение считает. А с батей у них, в ее представлении, просто уговор: Кошка охраняет его и его добро, а чужак везет ее в свои земли. Так велели ей духи: уплыть далеко-далеко, на другой край мира. Там ей место. Там ее судьба.

***

Я переписал набело и отдал бумаги слуге, чтоб отнес к Псарям в дом. Смеркалось. Сквозь сонный стрекот и шелест доносило с улицы отголоски песен, но кутить сегодня не хотелось. На толстом суку близ окна сидела моя дружок-подружка. Полировала когти, скучала и явно ждала приглашения.

- Кошка, пошли купаться! - окликнул я по-дикарски.

- Ахха! Пошли, да!

Сверкнула белозубым оскалом и проворно скакнула вниз. Море она обожает, а одной ей по городу ходить заказано: цепляются всякие, как бы проблем не возникло - у "всяких", в смысле.

Мы двинулись в обход, задворками, избегая толпы, и уже в полной темноте вышли к камням у старой верфи. Разделись, нырнули разом, поплыли. Море было тихое, теплейшее и словно светилось в глубине. Поднималась белая луна, красная едва обозначалась тонким ободком. Поодаль, в порту, горели огни, змеились по воде световые полосы. Но вонь и гам относило ветром.

Кошка блаженствовала:

- Хорошо! Хозяин вод сегодня добрый.

Я перевернулся на спину, качаясь на мелкой волне, попросил:

- Расскажи еще про того, вражину своего.

Она сердито фыркнула: все удовольствие испортил! Пробурчала нехотя:

- Ан-Такхай - много сильный. Руками воина пополам разорвать может. Жизнь выпить может: только коснулся - и воин мертвый падает. А самого убить нельзя: рана зарастает сразу. На островах все говорили: Кхеос, Великий вождь, Избранный! Не видели, что внутри - пустой, как гнилой орех. Души нет совсем. Никто не видел, только Кошка видела...

- А если все-таки и я такой же?

- Ф-фа! Сказала же: нет. Глаза - просто метина, Духами отмечен. А Ан-Такхай не человек совсем, с виду человек, а внутри - злой дух... Тьфу, кхадас!

И она ушла в затяжной нырок, обрывая разговор. Не хотела вспоминать. Дух или нет, а жизнь ей сломал напрочь...

Насколько я понял, Ан-Такхай был родом из красных, крайне воинственных дикарей с материка. Там он подгреб несколько соседних племен, был в большом почете, и когда пришел вербовать воинов с островов, его встречали, как князя. Кошка - тогда юная дева-воин - ему приглянулась, и Ан-Такхай сделал ей предложение, по-местному: звал быть своей "Рукой", боевой подругой. А Кошка мало что отказала, еще и выдала ему при всем народе, что он-де колдун и нелюдь... Разразился страшный скандал, и Кошке пришлось спешно драпать куда подальше.

Отныне для всех островных племен она стала человеком вне закона, которого даже убить по-честному нельзя - а только каким-то особо гадким, позорным для воина способом. Но Кошка больше печалилась за судьбу соплеменников, которых Ан-Такхай сманил за собою на "великую войну". Она была убеждена, что вместо обещанной славы Ан-Такхай всех их обречет гибели.