Не на продажу!

Автомобиль задевает своего недавнего коллегу по состязанию и вылетает на обочину. Обочина, затем кювет. И дикий скрежет вокруг. Г. теперь один. Никто не расскажет тебе, как быстро останавливается автомобиль при аварии. Это доля секунды, и за эту секунду перед твоими глазами проносится вся жизнь. То, что было, чего не было и что могло бы быть. Если ты не попадал в аварию, то не сможешь понять, как вытягивается время. Эта секунда превращается в часы. Тела, подвешенные в состоянии невесомости, замедляются, и ты успеваешь увидеть в глазах пассажира немой вопрос: «За что?» Затем неизменно следует удар.

Часть 3. После

Глава одиннадцатая. Безысходность

Ничего не чувствую. Возможно, в этом виновата изрядная доля морфина в крови или того, чем меня накачали, но у меня есть подозрение, что это что-то большее. Мое «не чувствовать» где-то внутри. Я как и наши машины — можно вешать табличку: «Восстановлению не подлежит». В остальном всё отлично — системы активной безопасности сработали великолепно, и я отделался несколькими ушибами и легким переломом. Вот так и закончилось мое крушение. Сейчас уже думается не о том, что к этому привело или что могло быть, езжай я чуть быстрее и не выверни руль. Как и все после такой ситуации, я думаю, что же напишут в протоколе, чтобы эта история идеально вписывалась в полис страховки КАСКО.

Говорят, что пьяных водителей, а пьяным у нас считается любой водитель с содержанием алкоголя в крови больше 0,01… Знаете, что такое 0,01? Это стакан кефира за обедом. Более того, любое успокоительное средство содержит в себе малую толику спирта. О чём это я? Видимо, по их мнению, водитель должен быть нервным и с расстройством желудка (недостаток молочнокислых бактерий) — вот тогда можно за руль. Долбанутые законы, я бы посмотрел на тех, кто их выдумывает, и послушал те оправдательные речи, что они толкают перед принятием, а все вокруг их слушают и качают головами. Так вот, говорят, что пьяных водителей отправляют сначала на экспертизу, а потом в суд — и денежек своих за машину тебе уже не видать…

Так вот, на экспертизу меня не возили — это уже несомненный плюс. Видимо, адреналин и эти, как их там называют, гормоны страха настолько вывернули мой организм наизнанку, что последние капли алкоголя улетучились, и я вылез из-под обломков трезвым как стеклышко. Память вот только малец отбило, правда, врачи говорят, что ненадолго — мол, еще всё вспомнишь! Это пугает.

* * *

Вспомнил. Я пуст. Ты пуст. Наблюдаю за толпами пустых болванок, идущих куда-то. Идущих в никуда. Проклятые мысли, от них уже не скрыться. Физическая боль немного помогает, но она ни в какое сравнение не идет с душевной, от нее избавиться невозможно. Говорят, время лечит. Будем надеяться, потому что на сигареты никакой надежды не осталось. Какая это? Третья? Пятая? Может, уже и не первая пачка. Я слышал, что помогает, но на практике становится только хуже. Докуриваешь одну — и следует всё то же возвращение к реальности. Говорят, что наркотики помогают, но никакого желания найти помощи в них в этот момент я не испытываю. Может, это последняя мера.

Как-то странно, я перестал думать о самоубийстве. Сначала это казалось очень привлекательным — когда ты виноват во всём на свете и, что немаловажно, осознаешь свою вину, краски жизни меняются. Её больше нет. Тот яркий и привлекательный мир, каким он был раньше, окрашивается в серые тона. Ты чувствуешь безысходность, так как выхода из этой ситуации не существует. Вернее, существует, но вместе с тем не станет и тебя. Проклятые мысли не дают этого сделать, и ты остаешься, связанный путами неизбежности. Мысли о самоубийстве уходят очень быстро, стоит тебе увидеть очередного несчастного, которого увозят из операционной.

Бледный оттенок кожи, свесившаяся из-под покрывала рука. Неживая рука, которой ничего уже не подержишь. В смерти нет ничего привлекательного, как о ней рассуждают подростки. Это вместилище человеческой души увезут теперь в морг, закатают в морозильную камеру, повесят бирку и забудут. Что его ждет? Вскрытие, чтобы выяснить, что же отказало в столь сложном механизме, как человеческий организм. Врачи посмотрят, скажут: «Ах, вот оно что это было» — покачают головой и опять же забудут. Может, самый сознательный сделает себе пометку в журнале: «при остро протекающем инфаркте миокарда стоит прописать 350 кубиков эпинефрина…» Или что-то в этом роде, никогда не разбирался в медицине.

Нет, всё же я люблю жизнь, какой бы говенной она не казалась в некоторые моменты. И, если выбирать между потухшими красками и мертвенным оттенком полного забытья, я всё же выберу первый вариант. Выберу подобие жизни на грани выживания, разрываемый муками о содеянном, но всё же выберу жизнь. Если ты выбираешь жизнь, у тебя остается малая надежда на то, что всё изменится. Что ты всё изменишь и, возможно, когда-нибудь искупишь свой поступок перед обществом. Перед самим собой.