Не надо меня обижать

— У тебя не получится, — уверила меня подруга.

— А я постараюсь, — пообещала, собираясь поступить так, как надумала.

* * *

— Это просто возмутительно, — я отбросила прочь журнал. У меня было дикое желание по нему потоптаться.

— Что случилось? — Рина подняла голову от финансовых бумаг фонда, которые изучала. Что-то ей не нравилось в них. Подруга кривилась, хватала калькулятор, начиная судорожно складывать цифры. В такие моменты я к ней не лезла, зная, что точно вряд ли смогу помочь, а вот помешать это запросто.

— Ты представляешь, они полностью переврали мои слова, — мне хотелось плеваться, послевкусие после прочитанного осталось самое что ни на есть отвратительное.

— Кто они? — удивилась Рина. Судя по затуманенному взору, она до сих пор пребывала в царстве цифр, лишь на миг вынырнув на поверхность, чтобы поддержать разговор.

— Да писаки эти, — я ходила из стороны в стороны, не зная на чем выместить свою злобу.

— Подожди, ты хочешь сказать, что все же дала интервью, которое несколько раз переносилось? — догадалась Рина, отложив в сторону стопку документов. Теперь ее внимание было полностью сосредоточено на мне и моей проблеме. Острый взгляд подруги был направлен мне в переносицу, как будто она собиралась дистанционно считать информацию прямо из моей головы.

— Да. Дала. Они так настаивали. Так настаивала. Уговаривали как могли. Ну, я и согласилась, вспоминая наш давний разговор, — принялась рассказывать недавние события.

— Давай все по-порядку, — попросила Рина. — Когда это произошло?

— Три недели назад, — ответила я, поднимая желтую прессу и кладя ее на стол. Как бы сильно я не была зла, но сорить все равно не стоило. Девочки сами убирали в офисе, экономя на уборщице. Надо уважать чужой труд.

— Это когда я была занята с аудитом фонда? — уточнила Рина.

— Ну, да. Ты еще по уши ушла в работу. И я не стала тебе мешать, рассказывая куда собралась. Когда я к ним пришла, все было великолепно. Меня встретили, окружили заботой, чуть ли не носились как с писанной торбой. Ирма, не хотите ли чаю, говорили они. А может быть вам предложить кофе или что-нибудь покрепче? Я от всего отказалась, говоря, что у меня мало времени и я очень спешу. Тогда мы перешли к самому интервью. Журналист мне сразу не понравился. Какой-то весь слащавый преслащавый. Даже у нас на студии были более брутальные геи, чем он.

Мужчина чем-то мне напомнил хорька. У него была такая же хитрая мордочка и такая же противная. Однако я не придала этому значения. Решив, что внешний вид журналиста это не лицо журнала. Как же я ошибалась. Но все по-порядку. Этот хорек начал с вопросов совершенно невинных на первый взгляд. Где я родилась, какая у меня семья, где училась, влюблялась ли в школе. Набор вопросов самый обыкновенный. Такой часто можно встретить в любой газетенке, где берут интервью. Помня, что писаки в состоянии откопать все что угодно, я отвечала на поставленные вопросы как можно ближе к действительности, стараясь ее особо не приукрашивать, но и не сгущать краски. Мне приходилось опускать то, за что можно было зацепиться. Вроде бы вначале все шло хорошо. Потом пошли вопросы связанные с фондом: как я пришла к мысли о его создании, что меня к этому подвигло. Вот тут мне пришлось уже выкручиваться. Я упомянула, что будучи подростком и находясь в сложном положении и сама задумывалась о смерти, и не только о ней, но о многом другом. И именно это подвигло меня принять решение о создании фонда. К моему удивлению, журналист не стал копать, чтобы выяснить глубинные причины моего решения, а перешел к моему прошлому занятию, а именно съемкам в порно. Зная, что фильмами с моим участием буквально нафаршировано кабельное телевидение, я так же не скрывала своего занятия, однако делала упор на то, что отошла от съемок и больше не намерена этим заниматься. Этот гад кивал, ничего не говоря и не перебивая. В конце тепло со мной попрощался. Я же попросила его прислать мне интервью перед тем как оно выйдет в журнал. Он обещал. Однако не прислал. А по сути обманул, сказав, что номер пойдет в печать еще не скоро. И вот я прохожу мимо газетного ларька и на меня смотрит обложка, на которой я изображена голой. Фото явно взято из фильма. У меня закрыты глаза и чуть приоткрыт рот. А под фото надпись «исповедь порноактрисы: вся моя жизнь — боль». И ты послушай что они там написали, упустив почти все, кроме моей работы в порно-бизнесе, при этом еще повернули все таким образом, как будто я до сих пор этим занимаюсь, — наконец, я выдохлась.

— Дай мне посмотреть, — деревянным голосом попросила Рина.

Я протянула злополучный журнал.

Подруга когда увидела обложку, то в лице переменилась. Она явно не ожидала ничего подобного. Рина судорожно начала искать злополучную статью. Впрочем, она была на самом видном месте.

Пробежав глазами по диагонали, Рина начала читать более вдумчиво.

— Не может быть, — воскликнула она.

— Может. Еще как может, — ответила я.

— Но это же немыслимо.

— А я тебе о чем говорю?