Не надо, папа!

Он все еще был недоволен, что его сенсеем в академии стала маманя. Наруто в свою очередь этому был даже рад. Своей отеческой интуицией он ощущал, что церемония могла бы вполне сорваться из-за очередной нелепой шалости Боруто. Наличие Хинаты свело эту возможность в ноль.

— Хьюга Хитоши…

— Есть.

Голосок был холодным и резким. Наруто заметил, как недовольно обернулся Боруто и скривил Хьюге вредную рожицу. Хитоши продолжал с надменным видом пялиться вперед, словно не заметил косого взгляда Боруто.

— Изуно Васаби…

— Здесь.

— Учиха Сарада…

— Тут.

Наруто едва не вздрогнул. Родное до боли имя, Хината выговаривала его так же мягко, как и все остальные имена. Она не делала разницы. А ведь она знала. Все знала, помнила, кем для него была Сарада в прошлом. Наверняка даже догадывалась, о чем он думал в этот самый момент.

Он посмотрел на Хинату, но она все так же спокойно продолжала зачитывать имена. Тогда он посмотрел на Сараду. Их взгляды неожиданно пересеклись. Из всех людей на этом собрании она смотрела на него. Это была не его Сарада — он точно видел. Его Сарада смотрела иначе, ее взгляд был тяжелым, серьезным и горячим. Маленькая Сарада при всей своей внешней серьезности была другой — светлой и чистой, и в ее глазах запросто читалась эта детская легкость.

«Ты — Хокаге. Главная шишка собрания. Только поэтому она смотрит на тебя».

Да, конечно…

Кьюби был прав. Но чем дольше Наруто смотрел на Сараду, тем больше понимал, что она смотрит на него не просто потому, что он Хокаге и выделяется из толпы оранжевой курткой и белым плащом. Она тоже чувствовала эту связь, даже если не понимала ее значения.

К горлу подступил ком горечи. Это было так больно — видеть в настоящем отражение прошлого, которому не суждено было стать будущим.

****

Церемония подходила к концу. Хачидайме вещал речь и уже не смотрел на нее, а Сарада бездумно слушала и пыталась понять, что это только что было. С таким теплом и заботой на нее прежде смотрела только мама, но взгляд мамы не пробирал ее до самого сердца. Восьмой словно пожирал ее глазами. Сарада попыталась наскоро подставить это под известные модели поведения. Она — обычный ребенок, он — взрослый мужчина, друг семьи, отец Боруто, Хокаге. Что у них могло быть общего? Не мог же он так смотреть на нее просто из-за того, что когда-то в детстве они вместе листали книжку, пока папа был в госпитале?

С моделями поведения ничего так и не совпало. Объяснения не было. Оставалось только недоумевать и пытаться успокоить колотящееся сердце.

Речь закончилась, и все потянулись из дворика академии в здание. Новые одноклассники пребывали в радостном возбуждении: начинался новый этап их жизни. Сарада относилась к этому проще. Конечно, все это было немного волнующе, да и она была совсем не против познакомиться с новыми людьми, сесть за парту, разжиться знаниями. Но ничего исключительного в будущей карьере шиноби она не видела.

Впрочем, был один человек, которого поступление в академию обрадовало еще меньше, чем ее. На расшатанном скейтборде, хрустя колесами по площадке, медленно катилась Иноме.

— Сейчас-то он тебе зачем? — спросила Сарада.

Иноме, причмокнув, вытащила изо рта леденец.

— Привычка.

Прежде они не очень-то общались, но в классе надо было с кем-то сидеть. Почему бы не с ней? Они хотя бы были знакомы.

— Ты не очень-то рада… — аккуратно заметила Сарада.

Иноме пожала плечами и цокнула языком.

— Сейчас мы отучимся. Потом станем генинами. А если мне запретят брать на миссии скейт и леденцы, я растеряю бесценный навык, меня исключат из дворовой лиги. А если меня исключат из лиги…

— Так, стоп, хватит.

Иноме покорно умолкла и снова сунула за щеку леденец.

Сарада представила себе бесконечный бубнеж: «А если мы неправильно напишем контрольный тест…» «А если бьякуган Хинаты-сенсея увидит мои шпаргалки…»

Нет. С ней я сидеть не буду.

Сарада незаметно сбавила шаг. Иноме укатилась вперед. Перед лестницей она спрыгнула на землю, шлепнула носком ноги по краю скейта, и он сам подскочил к ней в руку, словно живой.

В коридорах пахло краской. Лампы не горели. На полу лежали косые угловатые пятна солнца. Перемещение их класса к аудитории разносилось по коридору таким эхом, словно они были не группой детей, а стадом скотины. Сарада старалась идти беззвучно, так, как научил их с сестрой Обито, но тише все равно не становилось. Был только один одноклассник, который ступал правильно, с кошачьей мягкостью — Хьюга Хитоши. Посреди цветной толпы учеников в современной цветной одежде его белый традиционный наряд смотрелся чужеродно. Между лопаток покоился темный хвостик, перехваченный посередине лентой.

Хитоши сравнялся с Боруто и бросил с отвращением:

— Болдырь.

— Че-е?

На них лениво оглянулись, однако сути оскорбления никто так и не понял, и интерес окружающих мгновенно иссяк. Хитоши презрительно фыркнул, явно разочарованный скудностью эффекта, и вырвался вперед, грациозно лавируя среди толпы.

— Несешь какую-то хрень, ттэбаса, — буркнул Боруто вслед.

Сарада подошла к нему, поправила очки, дословно вспоминая определение.