(Не) настоящий ангел

— Ум-м-му, — неопределенно качаю головой, предчувствуя, куда все это заведет.

— У них опять учитель сменился, — садится на стул напротив и смотрит на меня с хорошо знакомым прищуром.

Я продолжаю закидывать в рот горячую картошку, обжигая язык, лишь бы не сказануть лишнего и снова не оказаться на крючке. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь подчинена малявке за стеной, хотя мы с ней даже не кровная родня. Я единственный ребенок на свете, который неизменно на вопросы старших отвечал, что не хочет братика, потому что прекрасно представлял, каково это быть старшим. И вот я вырос и мое мнение не изменилось: отстой!

— А она на золотую медаль идет.

— Умгу, — пытаюсь сделать вид, что я глух и нем, как завещал нам великий советский кинематограф.

— Вот умничка, — мама восхищенно покачивает головой, складывая руки на столе. — Надо бы ей помочь.

Я забиваю рот самой большой картофелиной и сверху закидываю колбасу, тем самым подчищая тарелку. Все что угодно, только не это.

— Ты же сможешь ей часик уделить?

— Нетф, — уверенно вылетает вместе с картошкой из рта.

— Антоша! — мама укоризненно смотрит на меня, явно не собираясь сдаваться.

Почему дружит с соседкой она, а отдуваюсь я? Почему дети, хоть и выросшие, должны нести ответственность за чужих детей?

— Как хочешь, мам, но тут без меня. Мне к сессии готовиться, пары до вечера, личная жизнь. Некогда, — встаю из-за стола и убираю тарелку в раковину.

— Шляться с дружками по вечерам — это не личная жизнь.

Она самая, мам, просто ты не все знаешь.

— Почему она сама позаниматься не может? Интернет в помощь.

Мама кривится так, словно я упомянул господа бога всуе. Она так и не привыкла к достижениям современных технологий, и искренне считает, что компьютер может разрушить мозг, если долго за ним сидеть.

— То есть ты отказываешься помочь? — выдыхает.

— Да, — ополаскиваю тарелку и ставлю в сушилку.

— И пусть из-за тебя девочка медаль потеряет.

— Я тут причем? — оборачиваюсь, опираюсь на раковину позади и смеряю маму недовольным взглядом.

— Я уже обещала, что ты с ней позанимаешься.

Ну класс. Мама в своем репертуаре.

— А я не буду, — говорю твердо, когда раздается дверной звонок.

— Анге́лочка пришла, — мама вскакивает со стула и бежит открывать.

Я бешусь, что опять придется работать нянькой. Да еще с обязанностями учителя просто потому, что мне повезло в школе иметь классуху англичанку.

Нацепляю самый недружелюбный оскал и направляюсь в прихожку, отпугивать малявку.

— Проходи, ангелочек.

— Здравствуйте, тетя Валя, — расплывается в белозубой улыбке, хорошенько отреставрированной железными скобами, соседка.

Она тепло обнимает мою мать, та расцеловывает ее в обе щеки, будто видит раз в год, а не каждый день за традиционным соседским чаепитием.

— Какая юбка у тебя красивая, — не своим от радости голосом щебечет мама, закрывая дверь.

— У подружки взяла, — мелкая снимает туфли, поправляет объемный свитер и поднимает на меня взгляд.

Ее улыбка тут же слетает, а взгляд пронзает меня таким презрением, что пощупать можно. Я скрещиваю руки на груди и отвечаю ей тем же. И чего приперлась, если сама не хочет со мной заниматься?

— Проходи, детка, — мама подталкивает ее в спину. — Чайку будешь? У меня там “птичье молоко” припрятано.

Вот, значит, как, единственному сыну картоха с колбасой, а этой конфеты? Мои любимые?

— Не, теть Валь, спасибо, но я б лучше позанималась, времени мало, — хлопает глазками.

— Какая умница, — покупается мама.

Я закатываю глаза и открываю было рот, чтобы выгнать халявщицу, но меня опережают.

— Ты иди в комнату Антоши, раскладывай пока учебники, — подталкивает по коридору влево. — Позанимаешься, — говорит уже мне приглушенно. — Вся коробка тебе.

А поскольку я все еще бедный студент, конфеты — не то, на что хочется тратить мелкие карманные, а “птичье молоко” — все, о чем я сейчас мечтаю, я соглашаюсь. К тому же, перспектива побыть личным мучителем мелкой заразы и отыграться на ней за растраченные годы детства меня более, чем прельщает!

Захожу в комнату и застаю раздражающую картину: мелкая лежит на моей кровати с наушниками в ушах и, закинув ногу на ногу, раскачивает пяткой в такт какой-то мелодии. Глаза прикрыты, голова качается в ритм. Учебники, с которыми она пришла, валяются на полу, свитер — кучкой на столе. Чувствует себя как в отеле, я посмотрю.

— Слышь, — толкаю ее, отчего нога, примостившаяся на коленке, слетает и “ангелочек” впивает в меня совершенно бешенный взгляд.

Вынимает наушник и произносит крепкое словечко, которое, совершенно не соответствует ее возрасту и воспитанию.

— За такое и получить можно, — скидываю ее ноги на пол и ей приходится сесть. — Заниматься давай.

— Мне не надо, — фыркает она.

— Зачем тогда пришла? — подпираю дверь комнаты, смотря на то, как заноза потягивается. Ее майка задирается, оголяя плоский живот, там что, пирсинг? — Поспать негде?

— Мама заставила. Обезумела от четверки по инглишу и сказала, не пойду в кино, если не буду заниматься. Так что расслабься, я у тебя часок позависаю и уйду. Я все и так знаю.

— Отлично, — делаю шаг к столу, сажусь в кресло. — И что делать будешь?