(Не) настоящий ангел

— Нет, спасибо, я бросила, — говорю, не оборачиваясь.

Но Макс этого и не ждет, сам обходит меня. Становится напротив, сжирая мою зону комфорта.

— Уверена? — все еще протягивает раскрытую пачку сигарет.

Я давлю в себе желание чем-то занять руки и рот, и еще раз отказываюсь. Жестко и бескомпромиссно, что вызывает очередную ухмылку на красивых губах.

— Надо же, — зажимает сигарету губами, подносит зажигалку, затягивается. — Как он тебя дрессирует, — виртуозно выпускает дым.

Я не задаю глупых вопросов «кто» и «что ты несешь вообще», а просто хочу заехать ему по морде. Хотя бы за этот насмешливый тон.

— Ты путаешь меня с чьей-то собачонкой, — гневно выплевываю я.

— Кто бы мог подумать, поборник морали и на тебя лапы наложит, — усмехается, игнорируя мой выпад. — И даже зубы, — указывает пальцами с зажатой сигаретой на мою шею.

Неосознанно прикрываю ладонью место, на котором алеет небольшой след. Арсеньев вчера постарался, а я о нем забыла. Но Макс ничего не пропускает.

— Завидуешь? — дарю ему ехидную улыбочку. — Не об кого зубы почесать?

Глаза напротив вспыхивают под действием моих слов, но лицо не меняет своего ироничного выражения.

— Эх, Юра, Юра… — очередная затяжка и прямой острый взгляд. — С такой-то женой…

Он что, считает, что я с Тарелкиным… Еще и сравнивает с его женой, явно не в мою пользу? Урода кусок. Я вспыхиваю от гнева, буквально чувствуя, как клокочет ярость в крови. Хорошо, что поблизости нет острых предметов, у меня руки чешутся причинить ему боль. Не меньшую, чем его уничижительные предположения.

— Да пошел ты, Макс, — выдавливаю из себя и разворачиваюсь, в попытке уйти от этого душного разговора и человека.

На запястье смыкаются мужские пальцы, останавливая.

— Пошла по проверенной схеме? — зло говорит Державин, наклоняясь. — Самый быстрый путь наверх — с раздвинутыми ногами, да?

Меня подбрасывает от этих слов на месте. А дальше — красная пелена, боль в руке и приглушенный мужской стон.

Глава 33

Антон

Я не знал, что такое должно случиться:

Вены, ребро, ключица. Как от тебя отключиться?

Лучше бы прокатился на метро. С таксистами в Питере категорически не фартит. Дряхлый старый Шевроле, никак не тянущий на «комфорт», скрипит подшипниками и насквозь пропах сигаретным дымом. Тащится по улицам со скорость улитки с пробитым панцирем.

Я опаздываю.

Полусырая майка неприятно липнет к коже, никак не желая высыхать, что только нагнетает раздражения. Надо было взять больше вещей, а не стирать на скорую руку единственную под струей холодной воды. Но когда срывался в незапланированный отпуск, думал только о том, что вернусь в пустую квартиру, а никак не о том, что вернусь вообще другим человеком. И майка здесь, конечно, ни при чем. Просто напомнила.

Самолет в воскресенье.

В понедельник меня ждут на работе. Завтра прилетает мать. И среди всего этого упорядоченного расписания беснуется неопределенность. Потому что я не знаю, что делать. Есть осколок шрапнели, что годами сидит в теле и все ближе подбирается к сердцу. Вынуть ее невозможно, а позволить убить — глупо. Но игнорировать его теперь, когда он саднит и оставляет кровавые потеки в груди — невыносимо.

Мне остается не так уж и много вариантов. Как минимум один с благоприятным исходом.

Таксист тормозит у невысокого бизнес-центра, блестящего отражением солнца в огромных окнах. Оплата за поездку списывается с карты, я выбираюсь из машины. Пары секунд хватает, чтобы, прищурившись от слепящего света, найти вход. Еще секунду — чтобы заприметить узнаваемый силуэт с белокурыми локонами. Ждала. Хорошо, я боялся…

Делаю шаг в направлении своей кармической занозы. Стоит среди облака табачного дыма. Курит? Не похоже. Но в этом сигаретном облаке мало что можно разобрать. Говорит с кем-то. Напряжена. Это чувствуется даже с расстояния: по линии ее плеч и чересчур упрямой осанке. Я знаю ее как облупленную. И наблюдаю за каждой переменой в ее теле, пока приближаюсь.

Вот она поворачивается, чтобы уйти. Тормозит, оборачивается. Дергает левую руку, потом заносит вторую и…

Мать твою!

Я ускоряюсь и в несколько быстрых шагов оказываюсь возле нее. Как раз вовремя, чтобы оттащить от чувака с расквашенным носом, потому что еще мгновение, он бы лишился потомства. Нога уже была занесена. А я прекрасно помню ее оттренированные движения и их последствия. Только вот мы уже не дети и нужно понимать, что любое действие влечет за собой последствия!

— Ты что творишь? — дергаю ее на себя и обхватываю рукой за плечи, чтобы не вырвалась.

— Отпусти, — дергается, желая помахать кулаками еще.

Какой-то мужик судорожно вытирает кровь с подбородка, которая все хлещет и хлещет, заливая лицо и дорогой костюм. Черт возьми, она ему нос выбила! Амазонка хренова.

— Стоять, — рычу на сумасшедшую, порывающуюся продолжить нанесение тяжких телесных. И это при туеве куче свидетелей. Совсем безмозглая.

— Вот скотина, — плюется она, трясущейся рукой роясь в собственной сумке. — На, — кидает в него пачку влажных салфеток. — И помни мою доброту.