(Не)настоящий парень

А что будет завтра? Самогонка твоего бати, темная комната, тесный диван, — Геля чеканит слова, словно выбивает мне на плече лилию.

Клеймо позора. Хотя я и согрешить толком не успела. Да даже и не собиралась!

Так я убеждаю себя сегодня все утро, хотя сладковатый привкус вина осел горьковатым послевкусием на губах, как напоминание: было.

Репетиция.

— Я постелю ему на полу! — заявляю твердо.

— Ну да, ну да, — Ангелина вновь принимается выметать вещи с полок прямо в раскрытую сумку у ног.

— И вообще, что ты так за мою добродетель радеешь? Ещё недавно мне сама говорила…

— Ида, есть большая разница между «проветриться» и пасть на дно, — философски заявляет подруга.

— Так не он же мне платит!

— От перемены мест слагаемых… — последние вещи утрамбовываются в спортивную сумку уже рукой. — А ещё ты подозрительно топишь за эту идею, — вскидывает на меня пронзительный взгляд. — Не нравится мне. Может все же остаться?

— Я уже сказала, что ты съехала, — складываю руки на груди и прислоняюсь к стене.

— Ну въеду обратно!

Представляю, какое шоу устроит мама, если подумает, что мы живём втроём.

Ангелина никогда ей особо не нравилась. Маме вообще слишком красивые люди не нравятся, считает, что таким не достается мозгов, а это единственное, что она уважает в человеке. Не во мне, конечно. Ее дочь никогда не будет слишком умной, разумной, самостоятельной… Повезло Галке — выскочила замуж, нарожала — все, мамину гиперопеку с себя сняла. Я же выбрала слишком тернистый путь.

— Я ценю твою поддержку… — начинаю я.

— «Но сейчас видеть тебя здесь не очень-то и хочу», да? — подкалывает Геля.

— Словно мысли мои читаешь, — расплываюсь в неподдельной улыбке.

Родственные души бывают заключены в очень красивую упаковку, чтобы мама там не говорила.

— Так, все, — хлопает по коленям подруга и выпрямляется. — Место твоему хахалю освободила, можете раскладываться. В комнате все ценное попрятала под замок, трусы уже увезла. Что ещё, что ещё? — похлопывает пальцами по губам. — Туфли!

— Когда ты трусы успела вывезти? — цепляюсь за интригующий факт.

— А тебе скажи, тоже захочется! — кряхтя, Геля опускается на четвереньки и открывает нижнее отделение прихожки. — Черт, что-то их тут до хрена, — слышится приглушенное из недр полки.

— Скажешь девчонкам, что это приданое. А если ещё и поделишься с ними…

— Ещё чего! Туфли — это святое! Я с большим удовольствием с ними трусами поделюсь, — доставая очередные убийственные каблуки, ворчит подруга. — О, а я их искала! — радостно вопит она, прижимая к груди синие лодочки. — Самые удобные туфли в мире!

И страшные. С потертыми мысками и наполовину стертыми набойками. Но Ангелина смотрит на них с такой любовью, что не приходится сомневаться: она этих недостатков не видит. С мужиками у нее такое почему-то не прокатывает.

— Тебе хотя бы выделят спальное место, или мне терзаться угрызениями совести, что я обрекла тебя на ночевку на прикроватном коврике у Аньки?

— У нее отличный широкий диван, она разрешила поспать с ней. Но ты все равно терзайся угрызениями, это полезно, — улыбается Геля, выставляя дюжину туфель в ряд на полу.

Наши соседки по студенческой общаге снимают крутую трешку на четверых и уже успели превратить ее в настоящую коммуналку с бесконечным проходным двором, прибивающимися время от времени парнями и страстями не хуже турецких сериалов.

Отправлять туда Гелю мне стыдно, но она сама предложила, так что я просто ей благодарна и буду должна по гроб жизни. Не только деньги.

— Так, сейчас закину часть сумок девчонкам до работы. Остальное — после. Твой эскортник сегодня ночевать будет или, как хороший мальчик, завтра с утренней зарёй за работу возьмётся?

— Завтра, конечно, — морщусь я от неприятного «эскортник». Хотя это хорошая такая, бодрящая оплеуха. После вчерашнего.

Пытаюсь удержать пробегающие по шее и плечам мурашки от воспоминаний, как его длинные прохладные пальцы вычерчивали там узор, пока наши глаза устраивали переглядки в зеркале ванной. Да, Геля права, чуть больше вина, чуть больше времени и тренировка могла закончиться длинным счётом на предоставление доп. услуг. Какая мерзость.

Меня передёргивает и отрезвляет.

Помогаю подруге любовно упаковать обувь и обещаю себе: никаких больше слабостей. Есть задача: спектакль перед родителями. Вова — актер. Я — невольный заказчик. Никаких выходов за рамки распределенных ролей. Никаких беспочвенных иллюзий.

* * *

На работе начинается по-настоящему горячий сезон. Зачётная неделя, открытие сессии, курсовики, распечатки, подготовка договоров на второе полугодие. Я вся в мыле и просто не знаю, как попросить на завтра отгул. Надо было озаботиться заранее, но я никак не могла уловить подходящий момент. А сегодня и вовсе это кажется задачей со звёздочкой.

Перемещаюсь от сканера до компьютера, от компьютера до принтера и так по кругу, примерно три тысячи раз, и упускаю момент, когда завкафедры уходит. А без ее разрешения куда я?

Гребаная кочерыжка.

Смахиваю налипшие на лицо волосы, скидываю жакет и приземляюсь на стул.