(Не)настоящий парень

— И волосы не убранные можно?

Нет, не смогу. Сколько там осталось? Тридцать восемь минут? Тридцать пять?

— Дочь, кофейку бы с дороги, — вмешивается в нашу бессловесную битву папа.

Кидаю на него благодарный взгляд, он улыбается и подмигивает мне. Люблю его.

Вот у кого черный пояс по сглаживанию углов.

— Ага, — улыбаюсь ему в ответ. Повторно ставлю чайник, достаю чашки. — Рано встали? — выиграть в этом сражении можно, только сменив поле боя.

— Да мы и не ложились, — отмахивается мама, отодвигает стул, садится за стол. — Пока собрали все, уже и утро. Решили пораньше выехать.

«Спасибо, Господи» — воздеваю глаза к потолку. Есть все шансы, что они проспят полдня, и крадущийся Вова останется незамеченным. Да, напою их кофе, в растворимом все равно кофеина с грамм, расстелю в комнате, тихонько закрою дверь на ключ…

Нужно ему написать, чтобы не спешил.

Где телефон? Где телефон?

Хлопаю себя по карманам, осматриваю стол, столешницы кухонного гарнитура.

Блин, точно в комнате оставила.

Разливаю кипяток по чашкам, достаю сахар. Надо ему сообщить. Заодно спрошу, умеет ли он быть ниндзя. Комната близко ко входу, родители могут услышать его. Нет, плохой план, плохой. Меня дома не будет, я не смогу спасти ситуацию, если что. Но лучше, чем встречать его сейчас с распростёртыми объятиями и притворяться, что спутала туго скрученное одеяло со своим парнем.

Что же делать, блин?

— Надо банки убрать, — подмечает мама.

Точно. Огромный поддон с банками, занимающий весь стол. Отличное оправдание слинять в комнату.

— Может, на балкон? — поворачиваюсь к родителям. — Сейчас, — разворачиваюсь и выхожу из кухни.

Быстро бегу в свою комнату открыть балкон, потом в Гелину за телефоном. Кидаю взгляд на экран, и сердце пропускает удар.

«Пять минут».

Прислано несколько минут назад. Блин, блин, блин. Соник[2] в обличии человека.

Возвращаемся к плану «А», которого нет.

Закрываю глаза на секунду, пытаюсь придумать, что делать. Как это провернуть?

Телефон в руке вибрирует, экран освещается новым сообщением.

«Я уже у двери. Отвлекли родителей, сейчас войду».

И как он себе это представляет?!

Дышать становится все труднее. Шея покрывается холодным потом, волосы неприятно липнут к коже. Нас поймают. Мне не отвертеться.

Закручиваю волосы в пучок, скрепляю резинкой, забытой Гелей у зеркала.

Соберись, Ида. И думай.

Шагаю на кухню, как на эшафот. Медленно, пытаясь дать себе отсрочку. Кидаю взгляд на дверь в прихожей. Если бы кухня не была прямо возле входа… Закусываю губу, представляя, что будет, если я просто открою дверь и удивлюсь, что Вова не в постели.

Ещё один отвратительный план.

Захожу на кухню и меня озаряет.

— Банки!

От моего вскрика мама, тихонько нашептывающая что-то папе, даже подскакивает.

— Я открыла балкон, — с чрезмерным энтузиазмом машу себе за спину. — Отнесете?

Пытаюсь не моргать так часто, но, когда волнуюсь и вру, веки сами работают, как дворники автомобиля в дождливый день. Поэтому я, как можно непринужденнее, прохожу в кухню и берусь за сахар, чтобы занять руки и была возможность отвернуться.

Так, папе три ложки. Маме — одна. Не звенеть так громко ложкой.

Слышу, как папа, кряхтя, поднимает поддон, мама комментирует, чтобы ухватился с другого бока. Они оба выходят, я несусь в коридор. Под их брань и звон банок аккуратно открываю замок и распахиваю дверь.

Да придёт спаситель!

Сильно помятый Вова с отпечатком постели на лице, проскальзывает внутрь, не произнося ни звука. Со скоростью анимешного ежа расстегивает куртку и скидывает ботинки. Я быстро пихаю его парку в шкаф, скомкав как попало, ботинки отшвыриваю к моим в угол.

Слышен хлопок балконной двери. Сердце подпрыгивает и учащает сердцебиение на пару сотню оборотов в минуту. Я разгибаюсь и утыкаюсь носом в голый торс. Что за???

— О, смотрите, кто проснулся! — в коридоре появляется папа, за ним мама.

— Доброе утро, — прочесывая лохматые волосы, зевает полуголый псевдо-парень.

Потягивается с громким стоном и протягивает отцу руку для приветствия.

Я все ещё пытаюсь прийти в себя. Мама, судя по взгляду, тоже. В коридоре довольно темно, но расписанный чернилами торс не усмотреть нельзя. Что за подстава, Курт?

— Не ждали вас так рано, — лучезарно улыбается он, закидывая руку мне на плечо.

Притягивает к себе и немного встряхивает, очевидно, пытаясь вывести из оцепенения. — Да, Заюш?

Я прилипаю к его обнажённому боку, вцепляюсь пальцами в проступающие ребра.

В нос бьёт сильный мужской запах. Видимо, бежал он долго и быстро. Пытаюсь растянуть губы в улыбке, но вижу мамино лицо, когда она опускает взгляд Вове ниже пояса, и возвращаюсь к оцепенению. Что она там увидела, что? Чем он вызвал этот суеверный ужас на лице?

Кидаю взгляд на наше отражение в зеркале и чуть не оседаю на пол. Вова успел стянуть не только верхнюю одежду и свитер. Перед родителями он предстал в одних семейниках с огромными якорями. И парус у этого корабля подозрительно раздувается.

— Что это такое? — шиплю я, отталкивая парня.