Читаем (Не)настоящий парень полностью

Приподнимаюсь чуть вверх и опускаюсь вниз, скользя по твердому жёсткому телу подо мной. Ловлю мужской стон губами, отвечаю ему тем же. Безумие. Чистое, не смазанное ни единой мыслью безумие. В ушах давно бьют барабаны, а тело захвачено лихорадкой. Ещё, ещё, ещё, ещё.

И когда пик эмоций переваливает очередную шкалу возможностей, когда сердце, кажется, больше не может выдерживать ритм, а лёгкие жжет от отсутствия кислорода, все стихает.

Волна, накрывшая нас с головой, медленно отступает. Как-то сама собой. Мы чувствуем тот самый момент торможения, когда губы замедляются, рваное дыхание переходит в глубокие вдохи, пульс выравнивается. Наши губы, ещё мгновение назад, склеенные, словно навечно, разъединяются. Я утыкаюсь носом в мужскую щеку, он делает тоже с другой стороны. Его пальцы массируют кожу головы под волосами, скорее рефлекторно, нежели осознанно, как отголосок того, что только что было. Мое тело, ещё недавно совсем невесомое, вмиг тяжелеет. Я впиваюсь пальцами в острые плечи, боясь рухнуть на пол, пронзенная случившимся.

Мы медленно движемся: наши носы скользят по коже друг друга, встречаются посередине, отталкиваются друг от друга. Глаза распахиваются, зелень встречается с серым небом. Перед глазами пелена, какая-то дымка, что никак рассеется. В моем взгляде, в его. Я опускаю его на губы напротив, не веря, что они больше не на моих губах. Мозг упорно молчит, уступая место кричащему телу. Меня магнитом тянет обратно. Я сокращаю расстояние между нами со скоростью света гаснущей звёзды, достигающей нас через шесть сотен лет от ее рождения. По миллиметру в минуту, час, год. Полярность магнита сменилась и словно отталкивает меня, не давая приблизиться. Возможно, просыпается мозг.

— Ушли, — складываются в слова губы напротив. Звук достигает меня с опозданием, осознание произнесенного ещё позже.

Ушли.

«Родители. Спектакль. Не настоящее» — подкидывает мозг.

Я сползаю с колен своего ненастоящего парня, избегаю взгляда глаза в глаза.

Эйфория сменяется отвратительным липким чувством стыда. Перед родителями, перед собой, нет, перед ним. Я ведь забылась. А он помнил все время.

— Я сейчас, — говорю через плечо, переставляя дрожащие ноги.

Шаг, ещё один. И ещё. Полумрак коридора немного успокаивает, ванная комната укрывает от позора. Холодная вода не спасает, кожа горит, губы, даже глаза.

Поднимаю свой взгляд на отражение в зеркале, так и есть, взгляд безумный, рот припухший, волосы в беспорядке. Не правильно.

Я прихожу в себя очень долго. Пытаюсь собрать себя по крупицам, склеить те осколки, на которые я разбилась, падая со скалы. Глубоко дышу, анализирую, думаю, что делать дальше.

Хочется убежать, но шоу должно продолжаться. Никто не виноват, что для меня все стало реальным. Ни Вова, безупречно играющий свою роль, ни родители, из-за которых я все затеяла. Даже себя винить не получается, все логично, недолюбленная девочка все ещё верит в сказки. А что может быть красивее истории о любви плохого парня и хорошей девочки? Только та часть, что приправлена иллюзией исправления.

Выпрямляюсь над раковиной, выключаю воду. Я могу это сделать. Поднимаю голову выше, ощущая, как каменею внутри. Собираю волосы в хвост, скрепляю одной из резинок, что вечно валяются в ванной. Цепляю новую маску на лицо — она не по размеру и жмёт, но смотрится идеально — холодное равнодушие.

Выхожу из своего укрытия, прохожу мимо комнаты, родителей там нет. Все собрались на кухне, папа травит какую-то шутку, мама делает чай, Вова стоит возле плиты и с энтузиазмом переворачивает сырники на сковородке. Каталог идеальной семьи, выпуск два, страница пять.

Мои чувства здесь явно лишние.

— Давай я, — пододвигаю Вову у плиты, перехватывая лопатку из его рук.

Он опаляет мажущим взглядом мою щеку и разворачивается к родителям со сверкающей улыбочкой.

— Что за женщина, ни в чем себе не даёт помочь, — театрально вздыхает он.

Хорошо, что моих закатанных глаз никто не видит. Такого актеришку ещё поискать. Я сосредотачиваюсь на сырниках, сковородке, стене напротив, только бы не оборачиваться. Сердце все ещё выстукивает на костях, вызывая отходняк. Если лицо легко превратить в равнодушную маску, то предательские мурашки, расползающиеся по затылку от одного горячего взгляда — никак.

Мама звенит чашками, расставляя их по столу, папа стоит перед открытым холодильником, перебирая содержимое вслух.

— А сметану-то мы не захватили! — сокрушается он, наконец. — Как же сырники есть будем?

— Там три банки варенья, Юр, — цокает мама. — сходи на балкон, принеси, откроем.

— Я схожу, — с энтузиазмом предлагает Вова. — Монстр в клетке? — спрашивает меня на ухо.

Мурашки, чёртовы мурашки!

— Да, Яша в террариуме, не бойся, — говорю вполоборота, чуть не столкнувшись носом с его щекой.

Горячая ладонь ложится мне на спину, губы скользят по щеке, пробивая электричеством до кончиков пальцев, а затем он разворачивается и выходит из кухни.

Я помню, помню, что мы так и договорились: максимум касаний, милых жестов и так далее, но все равно цепенею от факта, что ему так просто все это даётся.

Перейти на страницу:

Все книги серии (Не)настоящие

Похожие книги