(Не)настоящий парень

Но упрямые бабочки, оживающие в животе при одном образе Курта в голове — никак не подохнут. Хоть расстреливай их.

— Давай я, — поверх моей руки на бутылке оказываются чужие пальцы. Теплые и шершавые, настойчивые.

Уступаю Кириллу мужское право поухаживать и принимаю от него наполненный бокал.

— Спасибо, — заглядываю ему в глаза, делаю глоток.

Он все ещё симпатичный. Глаза не напоминают солнечную лужайку, упрямая челка не закрывает лоб, а улыбка совсем не напоминает насмешку, но симпатичный.

Геля окончательно пропала в своей темной истории, девчонки с факультета уже изрядно набрались и мне по-настоящему одиноко. А Кирилл рядом.

— Я хотел извиниться, — сквозь зазвучавшую за стенкой музыку, говорит парень.

— За что? — непонимающе выгибаю брови.

— За прошлую встречу. Вел себя неподобающе. Ты сбежала, — чуть пригибается ко мне, чтобы я точно расслышала его слова.

— Да нет, — отмахиваюсь я. — Дело было не в тебе, — отпиваю из бокала. Не объяснять же, что я изрядно набралась тогда не только текилы, но и чувства мести, поэтому и тёрлась об него, давая ложную надежду.

— Ты мне очень понравилась, — говорит он откровенно, ставя меня в неловкое положение. Жар прокатывает по позвонкам и собирается покалыванием на шее. Я не знаю, как реагировать на это заявление, поэтому снова прикладываюсь к шампанскому. — Ты очень красивая, — очередная порция слов, выбивающих меня из колеи.

— Спасибо, — только и выходит из меня. Лицо заливает краской от смущения. За комплименты же принято благодарить, да? Я не очень ими избалованна.

— Хочешь потанцевать? — продолжает наступление парень напротив.

Я не успеваю ответить, Кирилла кто-то толкает в спину, он налетает на меня, бокал опрокидывается прямо на платье. Хорошо, что шампанское в цвет пайеткам, след не оставляет, но все равно платье пропитывается и становится липким в груди.

— Блин, — выдыхаю я, стряхивая капли с платья.

— Поосторожнее, дебил, — огрызается на друга Кирилл.

— Отличная вечеринка, — повисает на друге весёлый «Дед мороз», игнорируя инцидент с шампанским. — Кстати, куда пропала твоя подруга? — обращается уже ко мне.

Я подхожу к мойке, чтобы промочить пятно водой и избавится от липких ощущений, заодно даю себе время принять решение, что говорить. Не сдавать же подругу с потрохами!

— Наверняка звонит родителям из укромного уголка. Поздравляет.

— Родители — это святое! — оправдывает ее для себя приглашенный «пловец», который бизнесмен. Хоть убей, не могу вспомнить его имя. Черт, у меня серьезная проблема с запоминанием имён, я раньше и не замечала.

А Геля должна мне по гроб жизни.

— Слушай, вали, а? — шутливо хлопает его по плечу Кирилл.

Тот расплывается в веселой улыбке и отлипает от друга.

— Понял, свалил, — приподнимает в миротворческом жесте ладони. — Только предохраняйтесь, детки! — выдает напоследок и выходит с кухни, громко смеясь.

— Дебил и есть, — оправдывает друга Кирилл.

Я не отвечаю. Затираю платье, понимаю, что ему прямой путь в стирку, если его вообще можно стирать, и бросаю это гиблое дело.

— Пойду, переоденусь, — кидаю через плечо и иду в комнату.

В моей комнате веселье в разгаре, а я не рассчитывала, что придется переодеваться, так что продираюсь к шкафу сквозь дрыгающиеся под Скриптонита тела, и выхватываю ближайшее платье. В момент, когда я выхожу из комнаты, пьяная в хлам Нюра уже забирается на стол. Господи, хорошо, что Яшу я заблаговременно отнесла к Ангелине в комнату. Музыка стихает, начинается Маяковский.

Я скрываюсь в ванной, стягиваю платье Гели, надеваю чёрное с красивым вырезом на спине. Спереди оно наглухо закрыто, но в нем гораздо комфортнее и не приходится все время поправлять низ. Оглядываю себя в зеркало, глаза выдают тоску, даже за блеском от пузырьков шампанского. Почему он не пришел?

Тоска за секунду разгоняется до жгучей злости. Оправдывать Вову больше не хочется. Он козел. Хочется позвонить ему и наорать. Всё расставить над i.

Решительно выхожу из ванной и стучу в комнату Гели. Знаю, что помешаю, но там лежит телефон, чтобы не потерялся в толпе наполовину незнакомцев.

Она открывает не с первого раза. И даже не со второго. Только после моего решительного «Гель, это я. Нужен телефон. Срочно!».

Дверь приоткрывается на несколько сантиметров, появляется рука с зажатым в нем смартфоном и один глаз, наполовину закрытый взлохмаченными волосами.

— Я тут…

— Я знаю, — останавливаю ее.

— Блин, — тяжко выдыхает она.

— Ты мне должна, — тычу в нее пальцем, забираю телефон и снова ухожу в ванную.

Запираюсь изнутри, присаживаюсь на край ванны. Решимость на секунду отступает, когда я смотрю на имя в телефонной книжке. Сердцебиение учащается, дыхание замедляется, ладони начинают потеть. Но потом я вижу, что мое сообщение прочитано, а он так и не удосужился на него ответить, хотя бы банальным «я не приду», и злость снова набирает обороты. Неужели так трудно, блин, написать три слова?