Не наступите на жука

Педсовет и ахнуть не успел, как баллоны, корзину, сундуки, тросы, крючья, резиновый шланг и балластные мешки распихали по машинам, аэрокомпания мигом рассосалась, и это видение за окном, немое кино, окончилось. Одни от аэростата следы на снегу.

В отличие от шапки, которая исчезла бесследно.

— Кто слимонил мою ушанку? — бормотал Витя Паничкин. — Я всю жизнь в стесненном положении. О такой, как она, я и не мечтал. А тут случай подвернулся. Куплю, думаю, однова живем… Нашли у кого слимонить! — вдруг вскричал он. — У человека, который… — Витя сделал передышку. Распространенные предложения с трудом давались трудовику даже в минуты наивысшего духовного подъема. — Весь ум отдал, чтобы заразить детей… — он поднялся, своею любовью к труду!

В тот час Витя Паничкин, утративший самое дорогое, что у него было, меховую ушанку, и безудержно горюющий о ней, обрел подлинное величие Акакия Акакиевича Башмачкина, героя повести Гоголя «Шинель».

глава 10 Жизнь многомерная

«Азбука криминалистики, — думала Женька. — Перед тем как огорошить человека: “Ты украл шапку?”, подумай, что ты знаешь о личности обвиняемого, о его характере, сноровке, волевых качествах… А то все свалят на тебя, доказывай, что ты не верблюд».

Женька облазила чердак и теперь спускалась в подвал, в раздевалки. Что-то ей подсказывало: шапку не украли. Воровство в интернате не практиковалось.

Дежуришь, например, по спальне, наводишь порядок в тумбочках, столько всякой всячины лежит, можешь взять, а не берешь. Хотя иной раз и хочется. Зато удовлетворение от собственной честности колоссальное!

Кража вряд ли. А вот припрятать с целью насолить — таких случаев сколько угодно.

Подвал — место в интернате серьезное. Там были такие углы и закоулочки — спрячешься, не найдут. Кто-то из ребят нюхал там табак и чихал во всю ивановскую по сто раз кряду. Полгода его искали, так и не обнаружили. Пока сам не прекратил, бросил вредную привычку.

Там же старшеклассники бывало рассядутся на чемоданах и вместо прогулки играют в карты.

Чемоданы стоят на дощатых полках плечом к плечу, фамилиями наружу. Эти интернатские чемоданы с ума могут свести своими фамилиями: Подкидышев, Ядов, Кащеева, Грущук, Одиноков, Малявка…

Имена даются людям не так уж закономерно, а все же с Малявки, наверное, в жизни спрос маленький. Не то что вон чемодан Валерика Могучего. Как быть с такой фамилией? Ведь ей худо-бедно нужно соответствовать.

А каково простому смертному жилось под фамилией Вечный? Где-то на Новодевичьем кладбище, на новой территории, справа ему воздвигнуто надгробие.

Очень уместно на чемодане смотрится Женькина фамилия — Путник. Женьке она, как и самому чемодану, здорово подходит.

Тапочек везде навалом. Если интернатские тапочки собрать и поставить рядом, то ими можно опоясать земной шар. Вид у них — оторви и брось, непарные, без шнурков. А стоптанные! Ясно, что эти тапки огонь, воду и медные трубы прошли.

Женька направилась в глубь подвала. Две красные лампочки в тупике почти не давали света. Они горели, как густые огни концевого вагона в поезде, на котором осенью уехала мама.

Поезд уходил в полночь. Лил дождь. Мама из тамбура Женьке и Юрику кричит: «Домой!» Проводники светят фонарями на платформу. Из каждой двери поезда — рука и фонарь. Вымокший до нитки Юрик ловит на стоянке неостанавливающееся такси. Тоска по своим!..

Женька свернула в каптерку. Тут хранились дворницкие и уборщицкие орудия труда. Из-под ватника, встревоженный, выполз и побежал по стене солидный черный паук без одной ноги. Женька стала взглядом следить за пауком, и вдруг — этот-то момент и есть самый жгучий — паук привел Женькин взгляд к Витиной Паничкина шапке!!

Почти под потолком обитала ушанка. Она! Цвета вороньего крыла. Кто-то в сердцах забросил ее на гвоздь. И снять ушанку было возможно либо при помощи метлы, либо соорудив пирамиду из банок мастики и перевернутых ведер.

Метла не сработала. Шапка крепко засела на гвозде. Женька полезла на ведра, вцепилась в меховое ухо… Ведра качнулись, поехали по банкам… Грохот! Леденящий кровь треск! И Женька загремела с шапкой. Шапкино ухо упало отдельно.

Попорченная шапка Паничкина жгла руки и требовала отмщения. Ее хотелось бросить и смыться. Но Женька подвергла шапку тщательному осмотру. В результате выяснилось:

первое, на шапке нет фабричной метки;

второе, изделие сшито классно, комар носа не подточит. Самый красивый мех — на лобовом козырьке. Все остальное строго симметрично. Ворс по всей шапке в одну сторону ложится, волосок к волоску. Под меховым колпаком — стеганая подкладка. Сквозь повреждения в подкладке просматривается скорняжный шов — мех к меху, по принципу «пельмень».

Напрашивался вывод: Витина шапка и, как говорится, иже с ней — продукт незаконного промысла. Их кто-то шьет. И, чует Женькино сердце, по спекулятивной цене продает. Кто? Из кого? Вот два вопроса, которые встали перед Женькой во всей неразрешимости.

До лучших времен она скрыла шапку под ватником, оторванное ухо положила в карман и самовольно отправилась в Зоологический музей.