Не навреди

– И вы? Что вы? Вик! Не вздумайте лезть к нему сами. Я сейчас выеду к вам. Сидите там тихо и не рыпайтесь. Ты поняла? Я бы тебе сказал вернуться, но по факту я даже не могу туда участкового направить. Полномочий не хватает. Разве что анонимный сигнал.

– И что сказать? – поселковый участковый ассоциировался у нее с толстым мужиком в мятом мундире с огурцом вместо пистолета в кобуре.

– Скажи, что проникновение незаконное. Бля, но не такими словами, человеческими. Типа: «Грабят дом, кажись, у писателя», – зашамкал Костя по-старушечьи.

Вика прыснула.

– Хорошо, я позвоню, когда доедем и точно поймем, что он там.

– Правильно. Всё, не ссы. Я выезжаю через пять минут. На связи будем. Пиши, если говорить не сможешь.

Закончив разговор, Вика всё еще улыбалась. С Костей было как-то спокойнее.

– Всё в порядке. Он подъедет. Если что, сказал вызывать наряд. Ну если этот Вадим и правда войдет в дом.

– Поцелуй меня, – произнесла вдруг Елена, останавливаясь на светофоре.

Примечание:

Паранойя (МКБ 297.1) – редкий хронический психоз, при котором логически построенный систематизированный бред развивается постепенно, не сопровождаясь галлюцинациями или расстройством мышления шизофренического типа.

Часть 10. Гиперестезия

Они припарковались у небольшого продуктового магазина, в ста метрах от точки, замершей прямо возле ворот дома Бородиных.

– Может, подождешь меня здесь? – Елена отстегнула ремень.

– Да прекрати, – раздраженно произнесла Вика, все еще ощущая на губах вкус чужой помады.

Она вылезла из машины и глубоко вдохнула воздух, пропитанный ароматом леса.

– Смотрела «Тельму и Луизу»? – вдруг спросила Елена.

– Ну а как же, – Вика усмехнулась. – Золотой лесбийский фонд. Феминизм девяностых. Хотя между ними ничего, кроме дружбы, не было. «Связь» мне гораздо больше нравится. Думаешь, мы кого-то замочим сейчас?

– До мексиканской границы далековато, – Елена махнула рукой в сторону деревьев. – Пойдем в обход. Там сзади есть калитка.

Они обогнули участок по узкой тропинке, которая пролегала мимо высоченных каменных заборов, деревьев и диких кустарников. По прутьям металлической калитки вился дикий плющ. Елена достала из сумки связку ключей, выбрала нужный и, вставив его в замочную скважину, дважды повернула. С силой толкнула ржавую решетку и посмотрела на Вику:

– Идем? – в голосе ее прозвучало легкое сомнение. Оторвав лист лопуха, она оттерла ухоженные пальцы от рыжины.

– Конечно, – Вика улыбнулась. Обычно в кино с такой же бодрой улыбкой тупые американские домохозяйки прутся в подозрительные заросли и попадают на обед к сидящему в засаде маньячиле.

По выложенной плиткой дорожке они прошли через сад со старыми яблонями к небольшому сараю. Вдруг Елена, которая шла первой, резко притормозила и прижалась к стене.

– Стой… – она снова выглянула и прошептала: – Обалдеть. Что она здесь делает?!

Пригнувшись, Вика сама заглянула за угол. Где-то в пятидесяти метрах от них, перед застекленной верандой, на качелях сидела симпатичная блондинка в тесно облегающем цветастом сарафане.

– Кто это? – тихо спросила она.

– Юля. Моя секретарь, – Елена усмехнулась и, отступив на шаг, прислонилась к сараю. – В моем сарафане.

Во дворе зазвенел женский смех. Оставаясь в полусогнутом положении, Вика осторожно вытянула шею. К блондинке подошел Бородин в расстегнутой рубашке и начал легко раскачивать ее, каждый раз целуя, когда ее лицо приближалось.

– Что там? – теплые руки ласково легли на Викины плечи. По телу разлилась сладкая истома.

– Твой муж… – произнесла она. Где-то в глубине души вспыхнуло легкое злорадство. Довольно мелкое чувство, но она ничего не могла с собой поделать. Ее совсем не огорчало и даже отчасти веселило, что Бородин оказался таким уродом. И то, что Елена сейчас увидит это собственными глазами, ей тоже нравилось.

– Ну-ка, – опираясь на нее, Елена осторожно высунула голову. Вика вздрогнула, ощущая, как ногти впиваются в кожу через ткань рубашки.

– Полегче, – прошипела она.

– Прости, – Елена убрала руки с ее плеч. – Вот гаденыш, – пробормотала она и снова прижалась спиной к стене сарая.

Выпрямившись, Вика встала рядом с ней и, повинуясь внезапному порыву, поцеловала в висок. Елена повернула к ней голову и посмотрела в глаза так, словно собиралась сказать что-то важное. Может быть, даже судьбоносное. Вика затаила дыхание…

– Юля! – завопил громкий мужской голос откуда-то из дома. – Вы идете?! Я жрать хочу!

Бородин крикнул: «Сейчас» – и добавил что-то неразборчиво. Юля залилась переливчатым счастливым смехом. Качели скрипнули. Раздались удаляющиеся шаги. А затем наступила тишина, которую через пару мгновений нарушил стук закрывающейся двери.

Подождав некоторое время, Вика снова заглянула за угол. Во дворе покачивались пустые качели.

– Они ушли.

– Нам нужно подойти ближе, – Елена потянула её за кисть, – окна открыты – Олегу вечно дышать нечем. Может, что-то услышим.

Обогнув дом по узкой бетонной отмостке, они остановились под окном, из которого звучали голоса.

– Пережарила. Весь сок ушел.

Недовольный мужской баритон, очевидно, принадлежал Соловьеву.