Не называй меня майором...

Обмякший мент зацепил ногой за брошенное кем-то дырявое ведро — оно с грохотом покатилось. Стук, казалось, разбудит весь дом.

Положение Карпеца выглядело катастрофическим:

«Напал на своего брата мента и разоружил! Что теперь?! Отстреливаться от второго?! Сваливать?!»

Старлей вот-вот должен был придти в себя.

Карпец тоскливо подумал :

«Хоть бы кто-нибудь появился! Качан, Игумнов!..»

***

В номере генерала Ткачука нарисовался ещё гость — сухощавый, скуластый азиат — средних лет, с тонкими усиками.

— Здравия желаю, товарищ генерал…

— Здравствуй. Садись…

Генерал его не представил. Гость подтянул кресло, устроился по правую руку Ткачука. Советник главы фирмы потянулся к коньяку, чтобы наполнить ему рюмку, но тот мягко отвел руку.

— Я за рулем.

— Значит, мыслишь не глобально, — заметил Ткачук. — Как же ты говорить со мной собрался?!

Ночной разговор планировалось зараннее.

Дело, конечно, было не в дробном питании Ткачука. За столом в генеральском номере собирался синклит фирмы. Предполагалось что-то вроде разбора полетов…

— Ну как, капитан? — Ткачука не отвлек ни телефонный звонок на мобильник Игумнову, ни приход азиата с усиками. — Что там со старшим опером?! С Качаном?

Главе «Освальда» было известно, что человек на платформе был его старший опер. И даже знал фамилию — «Качан».

— Что с ним? Может я могу помочь?! — Генерал ждал ответа.

Первая мысль Игумнова была короткой и самой продуктивной.

«Ткачук не держал в руках удостоверения Качана… И тот, кто ему докладывал, тоже не видел исчезнувшего документа…»

Удостоверение было старым: там Качан значился «оперуполномоченным».

Но короткая эта мысль потянула следующую:

«Значит Качана узнали…»

Из участников ночной разборки на переходном мосту Качана видели раньше и могли знать его должность только двое.

«Коржаков и Мосул Авье…»

С первым Качан виделся в международном аэропорту «Шереметьево». Второй — в суде над нигерийцами-наркокурьерами, где Качан давал показания как свидетель…»

— Такие дела, капитан… — генерал осторожно разбил крутое яйцо, посолил.

— Извините…

Сотовый телефон Игумнова, проснувшийся для того, чтобы сообщить о «фиате» Коржакова, который Качан обнаружил в Сандуновском переулке, теперь неусыпно бодровствовал.

— Слушаю…

Игумнов не назвал звонившего, не задал ни одного вопроса. В номере воцарилось молчание.

Тут знали не только о том, что старшего опера застали спящим на платформе и ошмонали… Это была проблема Игумнова и самого Качана.

Игумнову могли звонить с места происшествия с последними новостями.

— Да, да… — Игумнов не дал понять, о чем идет речь.

Звонил Цуканов. Сообщение касалось нигерийской группировки. Вся компания вернулась в общежитие на Островитянова без Мосула Авье. Местопребывание лидера нигерийской наркомафии до сих пор оставалось неизвестным…

— Мосула Авье увезли в «джипе-»чероки»…

— Точно?

Это был прорыв:

«Нигерийца захватили люди Коржакова!..»

Цуканов договорил:

— Кроме того наркокурьер — «желудок» пасется у общежития на Островитянова. Ксения сообщила. Кроме Мосула Авье, встретить его некому. Я решил подъехать туда вместе со «Штирлицем»… — Он быстро перечислял новости. — Еще Никола. Его сейчас отпустят. Да!.. — Он вспомнил. — В Домодедово звонил их опер с линии. Спрашивал Качана. В связи с чем, почему — ничего не сказал. Все. Отключаюсь…

Игумнов спрятал мобильник в куртку.

«Происшедшее на платформе с Качаном видел Мосул Авье. Ткачук знает обо всем от тех, кто р а б о т а е т с нигерийем. Он сейчас у них в руках! Нам необходим Мосул Авье. А не наркокурьер с его полным желудком…»

Дать Цуканову другой приказ не позволяли обстоятельства.

В обстановке номера чувствовалась нервозность.

В дверь неожиданно постучали.

— Позже! — рявкнул Ткачук.

В каридоре послышались удаляющиеся шаги.

Спокойным за столом оставался лишь пришедший последним гость.

Азиат ел с аппетитом. Маловыразительное лицо его тем не менее четко фиксировала малейшие повороты темы за столом. Игумнов внимательно следил за ним: генерал не пригасил бы на ужин неизвестно кого. Человек этот мог в равной степени оказаться и начальником службы безопасности, и киллером.

Генерал обернулся к Игумнову:

— Cвежие новости?

— На нигерийцев и их партнеров наехали. В Домодедове была разборка. Убит видновский авторитет Соха…

— Безобразие…А кто наехал? Известно?

— Домодедовцы разберутся. Действовали грамотно. Вначале зачистили последний электропоезд, платформу… Маленькая Чечня!

— И кто же это?! — В голосе прозвучал металл.

Игумнов продемонстрировал тусклый блеск нержавейки в верхней челюсти.

— Там были и люди — из «Освальда»!

Ткачук мельком взглянул на азиата. Тот ел, не поднимая глаз, от него ничего не ускользало.

В номере снова раздался звонок. На этот раз звонили на аппарат, установленный сбоку на тумбочке. Трубку снял советник.

— Сейчас узнаю… — Полковник обернулся к Ткачуку. Игумнову показалось: он растерялся. — Просят капитана Игумнова… — Советник отнес руку с трубкой в сторону. — Что передать?

Ткачук на секунду задержался с ответом, потом махнул рукой. Трубка перешла к Игумнову.

Звонил Рэмбо.

— Как дела? Послать несколько человек на выручку?

— Обойдется.