(Не)нужная истинная, или Хозяйка боевой академии

Пора его свежести и молодости миновала: незнакомец приближался к пятидесяти. Каштановые волосы были идеально уложены, сухое, гладко выбритое лицо выглядело угрюмым, круглые очки с синеватыми линзами так и сияли, невысокое худое тело было затянуто в темный костюм наподобие тех, что носят могильщики. И веяло от этого человека несокрушимым и постоянным соблюдением всех правил, словно он сам был не живым существом, а каким-нибудь кодексом уставов и уложений.

– Новая повариха, – произнес он и протянул мне книгу в коричневом переплете. –  Эмма Аутенберг. Вот постановления и правила работы на кухне, ознакомьтесь.

Он рассматривал меня так, словно я была не живым существом, а каким-нибудь монстром в багровом наряде.

– Благодарю вас, – откликнулась я с улыбкой. – С кем имею честь?

– Филипп Вайдфогель, заведующий хозяйством Дандевара, – представился незнакомец с таким видом, словно моя улыбка вызывала у него зубную боль. – Отчеты по износу утвари, употребленным продуктам и моющим средствам будете предоставлять мне ежедневно после ужина. Вчера мы все пропустили. Все поставки организуете только через меня. Кухню и кладовые уже осмотрели? Что нужно дозаказать?

Я вздохнула.

– Да, господин Вайдфогель, я составлю вам список. Пробу с обеда снимать будете?

Завхоз посмотрел на киш лорен, который домовые как раз вынимали из духовок, и пирог, кажется, съежился под его взглядом.

– Обязательно, – произнес Вайдфогель и взялся за вилку и ложку.

Завхоз снимал пробу с таким лицом, словно домовые поднесли коровьего навоза на лопате, и теперь ему, несчастному, приходится иметь с ним дело.

– Весьма недурно, – прежним ровным тоном сообщил он, попробовав все блюда, и край его рта дернулся. Похоже, это была улыбка. – Вы отличный кулинар, госпожа Аутенберг, но такая форма одежды недопустима на пищевых работах. Если так пойдет и дальше…

Он не договорил. В столовую дикими прыжками влетел домовой, которого, кажется, звали Вигфрид, и заорал, указывая лапой в сторону:

– Там! Там! Там господин зельевар сейчас убьет нашего ректора!

***

Вайдфогель даже очки сдвинул на кончик носа.

– Как убьет? – изумился он. – Это не по уставу!

Я рванула из кухни так, что только чудом ничего и никого не снесла пышными алыми юбками. Завхоз кинулся за мной, повторяя:

– Нарушение правил! Неслыханное нарушение правил! Устав…

– Да плевать на ваши книжки! – бросила я через плечо. – Есть камни Жельдра?

Такие камни использовали в магии для того, чтобы заставить любое живое существо оцепенеть. Просто сожми камень в руке, и проворный таракан, например, застынет на месте. Или преподаватель, который заедает студентов на практическом занятии.

Конечно, в академиях магии такие камни строго запрещены. Но где еще добывать запрещенку, как не у завхоза?

– Не сметь называть устав книжкой! – возмущенно прокричал Вайдфогель и над моим ухом что-то просвистело. Я схватила камень, который он мне бросил, и мы выбежали на улицу.

В саду собиралась толпа. Перепуганные студенты смотрели куда-то на лужайку, и я услышала краем уха, как делаются ставки. Преподавателей пока не было, даже Анна еще не подошла: ну она-то, возможно, наблюдала за дракой из окна, записывая эту дуэль на свой счет, но где же госпожа Винкельман? Проректор показалась мне той, кто будет следить за порядком и правилами не хуже Вайдфогеля.

Зельевар был вооружен застывшим усиливающим заклинанием: в его руках оно было похоже на огромную золотую сосульку. Оседлав поверженного ректора, Джеррит давил этой сосулькой на его горло: судя по вони рассыпанных заклинаний, зельевар использовал некое подобие выварки Поули, чтобы не дать Мартину обратиться в дракона.

Нет, я, конечно, рассчитывала на их благоразумие. Думала, что мужчины все-таки возьмут себя в руки, услышат голос рассудка, увидят, что я не бегу за ними с растрепанными волосами, умоляя прекратить эти глупости… Ну вот что ты будешь делать, а?

– Замри! – заорала я так, что над садом с испуганными криками поднялась стая ворон. – Замри, где стоишь!

Камень Жельдра впился в ладонь, и ожили чары. Дуэлянты замерли: они могли двигать глазами и говорить, но не шевелиться. Я подбежала к ним и в ту же минуту, едва не сбив меня с ног, примчалась госпожа Винкельман.

– Господь и все его святые! – воскликнула она, всплеснув руками. – Мартин! Джеррит! Вы с ума сошли? Как это понимать?!

– Никто не смеет тянуть руки к моей истинной, – прорычал Мартин и по его глазам стало ясно, что он пытается освободиться, но не может. Я по-прежнему сжимала камень: выпущу его, когда эти двое успокоятся.

Второй день я в академии, и уже такой скандал. Что будет завтра, даже думать страшно.

– Никто не смеет меня бить! – нервно вскрикнул Джеррит. – Это государственная измена! Покушение на королевскую кровь!

Студенты за нами испуганно переговаривались: кажется, никто из них не делал ставку на то, что примчусь я и окаменю дуэлянтов.

– Какая истинная? – раздался возмущенный голос, все обернулись, и Вайдфогель сразу же встал так, чтобы закрыть меня от Анны, которая ворвалась на поляну с видом разгневанной драконицы. – Что за истинная?