Не обижайте Здыхлика

– Ну ты все-таки… ты что делаешь? Тяжелая выросла!

– Па-поч-ка!

– Ну, ну, хватит лизаться. Слезай, ну!

– Папочка, спасибо тебе за… спасибо!

– Ты бы позвонил этому своему, – вполголоса напомнила мама.

– Позвони, пап, – весело согласилась Яся, спрыгивая наконец с отца. – Давай, позвони. Только позже. Он же еще до дома не доехал. Он же меня провожал.

– Так он тебя проводил? – запоздало догадался папа. – Ну это же… это совсем другое… а почему ты его к нам не позвала? Что за манеры! Разве мы этому тебя учили!

– А он домой торопился, – пояснила Яся. – Сказал, родители будут волноваться.

– Вот! – подхватил папа. – Молодой человек беспокоится о родителях, а ты нет! Что ты с нами делаешь!

– А что я с вами делаю? Я домой пришла раньше, чем он!

– Ты же говорил, что он не живет с родителями, – процедила мама папе. – Что он вроде как квартиру снимает.

– Да? – ужасно удивилась Яся. – А мне сказал, что к родителям… Ну ладно, слушайте, я страшно устала, я спать, пока-пока, спокойной ночи!

– Яся! – театрально вскрикивает папа. – Расскажи хотя бы, как все прошло. Где вы были? Чем вы занимались?

– И почему у нее ноги мокрые, – подсказала мама.

– И почему у тебя ноги мокрые!

– Не ноги, а нога, – снисходительно бросила Яся. – Это лужа. Я в лужу наступила. Ну я пошла, все.

* * *

Яся закрывается в своей комнате. Яся, не раздевшись, бросается на кровать, смотрит в потолок, а видит безумные глаза Хрюшкина, чувствует, как он сжимает ее, целует – ничего себе! Вот как, оказывается, бывает! Нет бы Ежику хоть раз ее так поцеловать! Чтобы все вокруг закружилось, потеряло смысл и исчезло, чтобы ничего в мире не осталось, кроме тебя и твоего мужчины. Интересно, как это делается. А провожал потом молча, даже за руку не взял, да и что после такого можно… А руки, что он делал руками! Вот полжизни бы отдала, чтобы он еще раз так… да, это тебе не ластиком по груди попасть! Хотела бы я знать, если бы он вот так меня тогда, когда мы еще учились, я бы влюбилась в него? Ох, да куда там, он бы начал, а я бы сразу ему по наглой курносой морде, по Хрюшкинской. Как он, кстати, обиделся на Хрюшкина! Надо перестать его так звать, даже про себя. У него же есть имя.

И Яся, лежа на спине, глядя в потолок, полночи пробует его имя на вкус: Юрек. Юрек. Юрек. Юрек. Юрек.

«Юрек, – твердит она про себя с самого утра. – Позвони мне, пожалуйста. Вот прямо сейчас, пока я еще не убежала на работу, давай, звони же!»

Телефон безмолвствует.

Мама и папа завтракают, осторожно поглядывая на дочь.

– Что ж он тебя так неосторожно поцеловал, – не выдерживает мама, едва дождавшись, пока папа выйдет из кухни. – Вон вся губа распухла.

Яся трогает языком нижнюю губу. Ух ты! Соленая. Яся бежит в ванную, к зеркалу. Слева губа как губа, справа – да, припухшая и синеватая. Целый пузырь на губе. «Ничего себе, как я к пациентам пойду!» Яся снова проводит по губе языком, мечтательно закрывает глаза. «Юрек, Юрек, Юрек».

Яся хватает мамину оранжевую помаду, проводит ею по губам, пытливо смотрится в зеркало. Н-да. Прямо дешевая певичка из кабака. И глаза как у голодной кошки.

Яся возвращается на кухню, торопливо заглатывает остывающий чай.

– Все равно видно, – качает головой мама. – И чашка теперь вся в помаде.

– Я вымою! – радостно обещает Яся и порывисто кидается к маме.

– Не вздумай целовать меня такими губами! – отшатывается та.

Яся смеется.

– Ну вот как ты на работу пойдешь?

– А может, меня комар укусил!

– Ага. В начале апреля.

– Ну и ладно, – соглашается Яся, отмывая чашку от собственного оранжевого поцелуя. – Ну и пусть не комар. Пусть мне зато все завидуют.

Мама вздыхает.

А Юрек не звонит. Не звонит вечером, не звонит на следующее утро, не звонит на послеследующее. Уже близко выходные, когда, как казалось Ясе, он точно должен снова пригласить ее в какое-нибудь хулиганское место, а звонка нет.

В пятницу Яся отваживается на первую глупость – идет в папин кабинет.

– Па-ап, – просит она тоном той маленькой девочки Ясечки, которая когда-то, отрывая отца от диссертации, велела ему срочно, вот прямо сейчас нарисовать ей лисичку. – Пап, дай мне телефон его родителей, а?

– Сейчас, – рассеянно говорит отец, что-то быстро строча – от руки, по старинке. – Сейчас… погоди! Чей телефон? Зачем это? Ты что?

– Ну па-ап!

– Так, Яся, – папа отодвигает бумаги и строго смотрит на дочь. – Надеюсь, тебе известно, что бегать за молодыми людьми некрасиво?

– Да кто бегает! Я просто телефон прошу.

– Если бы он хотел, – наставительно говорит отец, – он бы сам позвонил. Кстати, – тон меняется, – я говорил с его папой вчера. Юрек действительно в ту ночь… ну, когда вы… он ночевал у родителей, да, а с тех пор у них не был и вообще ничего не рассказывал.

Яся смотрит на папу, папа на Ясю.

– Ну ладно, – говорит Яся и разворачивается.

– Да стой ты, стой, – устало тянет отец. – Что за комиссия создатель… на вот, держи.

И протягивает ей кусок бумажки с телефоном, явно заранее заготовленный.

Яся молча берет бумажку. Яся нарочито медленно выходит из кабинета, медленно идет на кухню.