Не обольщайся!

— Сначала ты волчком кинулась на спину конюха, которому я понравилась. Вцепилась зубами в его плечо, прокусив до крови. Так, что потом четыре года все мужчины в замке боялись ко мне приближаться. Потом, когда тебе исполнилось пять, тебя по приказу герцога стали наказывать за невыученные уроки, не съеденную кашу, высказанное мнение. Только знаешь, как наказывают герцогских дочерей? Через девочек служанок, к которым они привязаны. Ты была привязана только ко мне и меня приказали выпороть на заднем дворе. Ты появилась после первого удара. Вцепилась в плеть, требуя прекратить, а потом бросилась и прикрыла меня своим телом. Но тебя оттащили и крепко держали, заставляя смотреть на мои страдания. Вот только с каждым ударом ты до крови кусала свою руку и наказание прервали. А когда после твоего лечения, нас вызвал герцог, ты заявила ему, что любой след, оставленный на моем теле, приведет к следу на твоем. Думаешь, ты спасла меня тогда? Нет, ты превратила мою жизнь в сущий кошмар, потому что теперь меня боялись ударить, но издевательства никуда не ушли. Словами можно обидеть куда больше.

— Почему ты не сказала мне?

— Тебе? Мелкой пигалице? Да, что ты вообще понимала? Выдумала себе своего Славу и носилась с ним, как идиотка.

Я молчала. Почему-то в душе не было ни злости, ни ярости, ни ненависти, лишь разочарование. Равнодушное, безжизненное, отрешённое. Такое, что даже думать обо всем не хотелось.

— Думала, сбегу и в новом мире обрету счастье. И ведь обрела, но тут пришла ты… И снова у тебя все лучшее — лучшие мужчины, лучшая жизнь. Еще и любят тебя снова. За что? За что тебя любили служанки? Кухарка, прячущая для тебя самые вкусные кусочки? Стражники, что вместо того, чтобы высечь тебя, готовы были сами подставиться и прикрывали любые твои проделки? — она перечисляла, а я вспоминала лежа с закрытыми глазами. Они и правда меня любили, а я их оттолкнула после пропажи Лисы, испугалась, что все, кто мне дорог пострадают.

— Я поняла тебя, Лиса, — холодно сказала я, прекращая этот поток ненужных признаний. Мне бы хотелось, чтобы она так и осталась в моей памяти примером, тем образом, что я сама придумала и наделила всеми самыми лучшими качествами, той на кого я так хотела быть похожей. — Знаешь, до этого разговора по душам, я мечтала быть похожей на тебя: сильной, умной, смелой. Все то, что я делала и что ты ставишь мне в вину, я делала только потому, что верила в твои сказки и считала, что на моем месте моя доблестная Лиса поступила бы так же: защитила меня, прикрыла бы собой, отдала бы последний кусочек, — улыбнулась грустно. — Но это уже не имеет значения, а через несколько часов вообще потеряет какой-либо смысл. Я не злюсь на тебя, Лиса. И прощаю все твои поступки, но забудь, что ты моя сестра. Для меня моя любимая няня исчезла из замка и больше не находилась.

Я устало закрыла глаза, не буду ни о чем думать. Если мои мужчины живы, они меня спасут, а если погибли, то я что-нибудь обязательно придумаю, чтобы сорвать планы бабули. Ждут они еще трех выплесков? Значит, лопну, но силу больше не выпущу.

Разузнать бы побольше о планах и о самой бабуле. И о маме. Почему она сбежала? Хотя, если ее хотели принести в жертву как Мариссиль, то я бы тоже сбежала. А отец? Каким он был мой отец?

«Мне бы хотелось верить, что самым лучшим», — донесся до меня ментальный голос Славы.

Глава 45. Сражение

«И долго ты будешь лежать, девочка? Думаешь, мужьям в таком виде больше понравишься? Или ты не их ждешь? Я чего-то не знаю и четырех тебе теперь недостаточно?» — язвительно вывалил на растерянную этим тоном меня Слава, так что я забыла все вопросы и сожаления.

«А что я могу сделать?», — мысленно огрызнулась я.

«И сколько я могу тебе повторять, девочка? Мысли материальны. Просто пожелай. У тебя достаточно сил, чтобы освободиться. Только сначала сопли подбери!», — буркнул он, заставляя меня недоуменно оглядеться в поисках этих самых соплей. — «Магию свою верни, нечего своим потоком ненужный тебе купол напитывать! Втяни ее обратно в себя».

Закрыв глаза, попыталась представить, как бьющий из моей груди свет медленно возвращается обратно, меняя направленность потока. Что-то пошло не так и поток не медленно влился в меня, а безудержно хлынул, подбрасывая вверх и выгибая мое тело под звон опавших кандалов.

«Ну, можно и так», — ошарашенно пробормотал Слава, когда меня отбросило обратно на алтарь.

Встала с алтаря я уже свободная, полностью одетая в удобный костюм и целиком довольная жизнью: с такими силами мне никакая бабуля не страшна!

«Ты, давай, не взлетай слишком высоко, девочка. Ты, конечно, сильна и могущественна, только у этой стервы Астерии опыт ни одной сотни лет и ни одна выпитая сила. А ты всего лишь девчонка с неизвестным ей даром, который делает тебя вдвойне желанней для нее», — осадил меня Слава, тараном пройдясь по моему раздутому самомнению.

«Астерия», — эхом в голове отозвалось имя бабули. Уж не та ли это победительница темного бога Крейга? Но ведь Астерия была магом света, а не эфири. Или это очередное искажение истории?