Не обожгись цветком папоротника (СИ)

— Присядь и ты, хозяюшка, — попросил Михей, когда мать Лябзи принесла угощение и собралась уже уходить.

Та села. Посерьёзнели хозяева. Почувствовали важность момента, но к чему торжественность гостя, пока невдомёк.

— Я — человек уж немолодой, ходить вокруг да около не буду, а скажу прямо: пришёл за вашей дочерью. Собирайте, да и дело с концом. Нынче же уведу её от вас.

Старые родители раскрыли рот. За дочерью?

— За Лябзей? — спросил ошеломлённый отец.

— А на какой предмет она тебе понадобилась? — мать была более догадлива, поэтому быстренько пришла в себя, в голове расставила всё по полочкам, хоть и немного наспех, и решила помочь мужику с его неловким сватовством.

— А на тот предмет, что жить мы будем вместе. Свадьбу играть не будем. А перед людьми мы отныне муж и жена.

Жена! Лябзя слушала и не верила! Да как же тут так сразу понять. Ещё только вот недавно корову скребком чистила и не знала, ни ведала, что счастье и её горемычную нашло.

— Лябзя! — позвал не менее ошарашенный отец.

Но мать поднялась, сказала торжественно:

— Придёт она скоро. Ждите!

И пошла снаряжать дочь. Вся многочисленная родня побежала искать Лябзю. Ведь только что здесь была! Куда она подевалась? А то ещё мужик опомнится и передумает.

Но Михей не передумал и через непродолжительное время вёл свою немолодую супругу в её новую жизнь.

123

Войдя в чужую избу, Лябзя нерешительно остановилась у порога, осмотрелась. А что невестам полагается делать в первый замужний день?

Михей не стал ей подсказывать:

— Я скоро буду, — и ушёл по своим мужицким делам.

В избе наступила тишина. Но вот на полатях что-то зашуршало. Дети. Выглядывают глазастики из-под грязной занавески.

— А правда, что ты теперь наша мамка? — спросила Миланя.

— Правда, — ответила Лябзя. И внезапно поняла что ей делать.

Когда Михей вернулся от своих мужицких дел, по двору он едва пробрался от множества детских одежонок, что сохли на верёвке, на столе дымились вкусным паром чугунки, а в хате царил порядок.

Дети ходили следом за Лябзей как привязанные, грызя сладкие смоквы.

— Ну, ты даёшь! — удивился Михей. — Когда только и успела?

Лябзе, не привычной к похвалам, было немного неловко это слушать, поэтому промолчала, но про себя подумала: «Разве ж это трудно? Я бы столько ещё переделала, да день закончился».

Вечером дети вновь залезли на полати, давай Лябзю просить:

— Расскажи сказку.

— Да какую сказку, — покосилась смущённо на мужа, — не знаю я сказок.

— Знаешь, — не поверили дети, — помнишь, на покосе рассказывала.

— Да то разве сказка? Так, баловство одно.

Но отказывать не стала, залезла к детям и начала. А как начала, так, пока не закончила, словно и не она рассказывала. Или, по другому сказать, словно и не на полатях лежала, а побывала в далёкой стороне, где:

— Жил, значит, был мужик. И было у него три сына. И был у него сад. А в том саду росли яблони. А яблоки на них не простые, а золотые. Сладкие-пресладкие. И повадился по ночам в тот сад вор, стали яблоки пропадать…

Мальчики уже спали, Миланя терпела, хотелось сказку дослушать. Но всё же дрёма стала глаза смежить. И было непонятно, то ли это воображение рисовало засыпающей девочки такие яркие картины, то ли уже сон пришёл.

…Как отправился младший сын на своём могучем коне за тридевять земель добывать отцу жар-птицу, по лесам, по полям, по дорогам и глухому бездорожью пробирался он, отыскивая путь, а нашёл себе невесту, да такую, что красотою с зорькой спорит, и помогал ему серый волк…

— И стал младший сын со своей женой жить и поживать. И старого отца не обижать, — закончила Лябзя.

В наступившей тишине было слышно громкое сопение детей.

— Ну, ты и сказочница. Не хуже нашего Добрыни рассказала. Даже я заслушался.

— Да… Так…

— Что-то я раньше такую сказку не слыхал. Сама, что ли, сочинила?

— Вот, скажешь тоже. Небось, не сама, — постеснялась признаться Лябзя.

— Иди сюда.

Лябзя несмело легла к мужу. Тот обнял её за плечи, и поняла она, что теперь у неё будет не так как раньше, а хорошо! А мужиков она тогда боялась потому, что то были чужие мужики… а сейчас свой…

Часть 3. Прощальная

124

— Тебе надо сейчас решать, как дальше жить, — поставил вопрос ребром Ярослав.

Агния хмуро посмотрела на парня и задумалась.

Наступила осень. Золотая и на редкость тёплая. Но так будет не всегда, это ясно. Зимой сторожка понадобиться охотникам. Значит, пора решать, исходя из того, что имеется. А в наличии дела неважные.

Обмотки с ног Агния сняла сама, не дожидаясь назначенного дня, ну и получила. Хромала так, припадая то на одну ногу, то на другую, что непонятно, то ли идёт, то ли кланяется на все стороны и на каждом шагу.

Красота её стала спадать, как чужая личина. К ворожбе утратила интерес. Да и кому ворожить? Дорогу к сторожке желающим заглянуть по ту грань мира Ярослав перекрыл. Сразу и бесповоротно. А дело было так…