Не один

Это очень-очень плохо снятое кино про имбицилов. Про злодеев, которых показали однобоко и схематично. И эта, с позволения сказать, картина предназначена для тех, кто тупо смотрит на картинку, не умеет читать между строк, и в том же духе. В мире полно других кретинов, но почему про них не снимают кино? А этим, которые дерутся, почему-то повезло больше… Что нам теперь делать с режиссером этого фильма, я даже не представляю.

В качестве наказания я бы отправил героев драк в город Кутаиси – чтобы они попробовали там петушиться, как в фильме. Уверяю, через 15 минут им всем до одного вправили бы мозги.

Ужас в том, что в фильме нет ни одного персонажа, на которого была бы надежда. На что мне уповать как зрителю? Даже не являясь Федором Бондарчуком, я понимаю, что для российской картины нужно хоть одно нормальное русское лицо. А там нет ни одного. Может, за исключением Валерия Баринова. Уважаю его, хотя Валерий Александрович однажды сделал мне грубое замечание. Я отпустил шутку про его любимый «Локомотив», а он вдруг начал меня отчитывать. Поздравляю Баринова с участием в низкопробной постановке. Хуже с его участием еще ничего не было.

Поэтому мой совет – не смотреть ни в коем случае. Старший сын, который живет в Киеве, спросил меня: пойти? Запретил категорически.

Нет миссии у фильма – ни околофутбольной, ни футбольной, никакой. На волне популярности фанатской темы пиплу дали схавать. Съемочная бригада задумалась: почему бы нам сейчас не показать жестокие нравы, царящие в закулисье футбола? Почему не получить за это, скажем, триста тысяч долларов?

Я, кстати, тоже не ангел и был на поле, чтобы пнуть судью (речь об эпизоде, когда Кушанашвили выбежал на поле во время матча Евро-2004 Португалия – Россия, протестуя против удаления вратаря Овчинникова. – Прим. ред.). Но я выбегал на поле, чтобы пнуть судью за нашу Родину! Еще у меня есть шрам на носу – от армии остался. Но меня не позвали в этот фильм. Чтобы я, не дай бог, не затмил своей харизмой чьего-нибудь обезличенного родственничка.

Нет для Милдред счастья

Суггестии сейчас нет, вышла вся, она сейчас неуместна, как шансон в машине рокера, как водка в семь утра, как понедельники. Теперешний потребитель хочет дефиниций: то, что он собирается потреблять, это смешно, грустно или ужас какой-то.

Я ездил в гости к молодым журналистам, негаданно (дайте самую малость пококетничать) симпатизирующим мне, и одна девушка с голосом владычицы стихий из какого-нибудь крупнобюджетного фэнтези строго спросила меня, что значит понятие «суггестивность», и если я настолько хорош, чтобы не обращаться за помощью к Википедии, потребовала объяснить на примере на пальцах.

Задание легкое: мне ли, не единожды выпендривавшемуся пред дамами посредством элементарной демонстрации поверхностной эрудиции, пасовать? Я счел, что барышня любит поэзию, потому что этим термином очень любят щеголять поэтические критики. Ты читаешь элегию («Я дважды пробуждался этой ночью»), но думаешь не о прерывистом сне, не об одиночестве колючем, а о чем-то совершенно другом, и эти думы заводят тебя туда и не туда, приводят к удивительным резюме.

Но суггестии сейчас нет, вышла вся, она сейчас неуместна, как шансон в машине рокера, как водка в семь утра, как понедельники. Теперешний потребитель хочет дефиниций: то, что он собирается потреблять, это смешно, грустно или ужас какой-то.

В этом смысле совершенно непонятно, что писать о минисериале НВO «Милдред Пирс», где блистает Кейт Уинслет. Этот сериал из тех, что существенно уточняет картину миру, посему к просмотру обязателен.

Это лютая сага о разнесчастной женщине, к которой жребий совершенно бессовестно жесток, хроника беспросветных дней и безвоздушных ночей матери-одиночки, у которой муж навострил лыжи к любовнице, одна дочурка гибнет, а другая вырастает в сволочь, и счастью личному взяться неоткуда, ибо кругом дурни и трусы.

Семижильный не отошел бы от таких ударов, а Милдред отходит, у нее выбора нет, вернее, выбор один, днем и ночью, – пахать за семерых, страдать за десятерых.

Ну и какая тут суггестивность? Реквием, банальщина о том, как плохо женщине одной, только выедающие душу предательство и ложь есть в ее жизни.

Но тут главное не пропустить вот это: счастье не бывает безоблачным, его вообще нет, но жить надо так, как будто оно есть, иначе, зачем все.

«Сквер листву меняет, дочка подрастает.
И пустяк, что не наточены ножи».

Вот ради этого живет Милдред, знать не знающая, что такое суггестивность.

Я знаю, что это такое, но смысл жизни у меня тот же.

Прощайте, Иван Васильевич