Не один

Одна из героинь его блога, дама 86 лет, сказала ему слова, которые можно приравнять к программному заявлению: «Молодость удержать невозможно, красоту – да». Впрочем, фраза сия и на полнокровное кредо тянет, красивое, как вешнее озеро в малахитовом обрамлении свежей зелени. Этих людей, которых случайно называют пожилыми, надо наблюдать, слушать, любить. Читать, в конце концов.

Гавар все это делает. С любовью. После чтения его записей все остальные рассказы о себе любимых кажутся, по Цветаевой, «набором пошлости». Сделано уже более 850 портретов, и то, что вы уносите из этой коллекции, можно высокопарно назвать портретом человеческого духа. У Гавара, как можно догадаться, просторное, многолюбивое сердце, и единственное, за что ему можно и, верно, должно попенять, это за то, что он пишет: «в ЭТОЙ стране», это труднопростительно.

Но до этого, надеюсь, он сам дойдет; пока важнее то, что общение с пожилыми людьми поменяло его оптику, а он пытается поменять нашу. Эти люди, говорит, которых я запечатлеваю, очень важны, потому что, если с ними пообщаться, они очень дружелюбно растолкуют вам все на самом базовом уровне. Они-то доподлинно знают, что жизнь – это не привилегия, но право, и благословенны те, кто умеет жить здесь и сейчас. И выражать жизнеприятие и через одежду, способную быть еще и средством коммуникации, хотя это – отдельная комиссия. Эти красивые люди, делающие честь человеческой расе, именно что «ехали в поезде, а не вручную катили пейзаж»; именно поэтому им удалась жизнь, именно поэтому они так красивы.

Между тем, в рассуждениях Игоря о том, почему ему интереснее снимать пожилых людей, просматривается эпический ствол и пышная крона мелодрамы, на какую способна только ищущая натура с высоким IQ. Молодые, говорит он, превратили одежду в месседж, мы, мол, возмутители спокойствия, а у почтенных людей одежда – символ культуры, олицетворение свободы, показатель вкуса. Для них одежда часто и метафора чего-то большего, чем стиль, попытка социализации в мире какого-то тотального метафизического неуюта.

Смотрите. Читайте. Всматривайтесь. Вчитывайсесь.

Любуйтесь.

Равняйтесь.

И на Гавара, кстати, тоже.

Третье сословие

Как из профессора кислых щей превратиться в последнего героя боевиков? Без обтекаемых рецептов стать полпредом нового сословия? Очень просто: завести домище с филиппинкой-домработницей, большой тарантас с водителем и идиотскую ухмылку. Ко всему этому прилагаются нимб и пылкий духовный экстаз. Вы даже начинаете казаться умнее, чем выглядите, – а ведь до того с вами не считался никто, включая дворового пса и троюродную тетю, теперь с помощью оленьих глаз и щенячьего повизгивания удостоверяющую, что даже композитор Крутой не круче вас.

Ты научишься произносить слова «декантировать вино», наняв личного сомелье, напыщенного, как махараджа, и жрать устрицы, про себя мечтая о хлебе с чесноком и солью, и ездить в магазины в Третьяковском проезде, изо всех сил пытаясь казаться своим. При этом надо помнить, что устриц жрать след только в сезон, а напыщенная подруга не может дважды кряду надеть одно и то же платье: засмеют, моветоном заклеймят. Надо делать вид, что благотворительность – твоя стихия, надо поститься, а во время трансляций из Храма Христа Спасителя становиться поближе к камерам: нехай кореша утрутся; ходить на премьеру «Ноя», кивая на словах «бренность экзистенции»; водить хлеб-соль с искусствоведами, вворачивая к месту и не к месту фразу «имею свои воззрения на Божий мир и на человеческий путь».

Обязательна претензия на духовность днем, а ночью – в караоке петь Лепса в окружении девиц 100 у. е.

в час. Раз в месяц в обязательном порядке смотаться в Оптину пустынь, а по возвращении сходить в «Камеди Клаб» – «чисто поржать». Рассуждать вальяжно обо всем на свете, от хоккея до Эболы; выписать на ДР Шнура и Натали. Но даже в холопской радости надо соблюдать пределы, поэтому за столом должен сидеть персональный духовник, который обязан способствовать понижению стресса, но на поверку сам любит гульнуть и сам «уродливее жабы и намного тупее ее». «Тело съели сласти, а душу страсти», а я ведь мнемоник, помню, сколько таких людей себя угробило. Ну и чего, спросит читатель, зато пожили!

Оно конечно, пожили, но речь о лицемерии. Это когда, например, тридцатилетний балбес говорит о развале СССР как о личной катастрофе с крокодиловой слезой в глазу на фоне «Бентли». Говоря о «потерянном рае», себя они выставляют трудягами, а всех прочих – микробами. К людям своего же поколения, не успевшим сесть на поезд, они, соль нового сословия, питают чисто физическое отвращение, иногда брезгливость, никогда – сострадание.

Эти, не ставшие частью нового сословия, не сказать, чтоб были лучше, многие из них тоже «не распространяющие иронию на себя».

Из своего глобального афронта они извлекли только черную ненависть к успешным.

Эти самоназначенные прокуроры дышат ненавистью ко всем богатеям, от них никакой пользы: богатеи проклятые хоть ишачить на себя заставляют, какие-никакие рабочие места.