Не оглядывайся, старик (Сказания старого Мохнета)

В Баку Ягут впервые увидела море, но оно оставило ее равнодушной. Холодное, серое, оно сливалось на горизонте с таким же серым небом. То ли дело реки Карабаха... Когда по весне, переселяясь на горные пастбища, люди вброд переправлялись через бушующие потоки, она, сидя верхом на коне, как бы проникалась сознанием неистовства ревущей воды и душу ее переполняла тревога и радость... А море? Что море!... Зато "Лейли и Меджнун" в оперном театре, куда муж повел ее в один из первых вечеров, открыли Ягут неведомый доселе прекрасный мир. Несчастная, горестная, безысходная и неземная любовь Лейли и Меджнуна заставила ее не только пролить слезы умиления, но увидеть, насколько убога и обыденна их любовь - любовь дочери пристава и молодого купца. Как ей хотелось иной любви, иных чувств!... Как ей хотелось стать Лейли, страдать, мучиться, терзаться!... В какой-то момент ей даже показалось, что она и есть Лейли и ее выдали за нелюбимого Ибн Салами, и этот Ибн Салам торчит сейчас рядом с ней в кресле...

Когда в антракте Абдулла принес ей из буфета коробку дорогих конфет, Ягут с негодованием отвернулась - при чем здесь конфеты?! Потом, когда они возвратились в гостиницу, грустное ее настроение развеялось, она весело шутила с Абдуллой, но чужая любовная трагедия, увиденная на сцене, оставила неизгладимый след в ее сердце, и временами Ягут казалось, что когда-то она сама пережила все это...

Абдулла ни о чем таком не подозревал - забот у него хватало. Дела были заброшены, каждый день он терпел убытки вместо того, чтобы получать прибыль; кроме того его беспокоили бакинские бандиты. Только вчера возле самой гостиницы среди бела дня завязалась перестрелка между двумя бандами, а полиция делала вид, что ничего не знает. Об одном из главарей, Фарадже, говорили, что стоит ему приметить на улице красивую девушку, он в тот же день похищает ее.

До приезда в Баку Ягут как-то не задумывалась над тем, богат или не богат ее Абдулла. Но увидев здешних ханум, их наряды, их драгоценности, узнав, что существуют такие купцы, как Гаджи Зейналабдин Тагиев и Муса Нагиев с их бесчисленными миллионами, она почувствовала себя обделенной. Да и муж вроде стал меньше ростом, сжался будто...

Прогуливаясь вечером по нарядным улицам, она заглядывала в яркие окна особняков, видела сияющий хрусталь роскошных люстр и с грустью думала, что в этих великолепных залах совсем другая, недоступная для нее жизнь. И ей почему-то казалось, что будь Абдулла одет, как тот Алекпер в Гяндже, будь он такой же удалец, чтоб в мгновение ока подстрелить парящую в небе птицу, ей было бы не так обидно. Она бы гордилась мужем.

* * *

... Верстах в семи от Карабулака находилось селение, жители которого, как и жители Курдобы, были кочевниками, но эти были не только кочевники, но и воры. Воровство тут почиталось за молодечество, если парень не умел угнать чужую отару, он слыл недотепой, и ни один уважающий себя человек не отдал бы за него свою дочь. А жители соседнего села Сарымарданлы были у них надежными свидетелями. Обвинят кого-нибудь в воровстве, тот клятвенно заверяет, что в ночь когда пропала отара такого-то, гостил у приятеля в Сарымарданлы. И названный человек горячо клялся, подтверждая, что это так.

Чуть в стороне от селения стоял красивый двухэтажный дом, со всех сторон окруженный садом. Владельца этого роскошного дома Гасанали-бека звали в народе "воровской бек"; уездный начальник был приятелем Гасанали-бека, и Гасанали-бек выручал любого своего земляка, попавшегося на воровстве. И потому всякий вор, совершивший кражу, независимо от того, поймают его потом или нет, должен был вручить Гасанали-беку соответствующую долю.

Гасанали-бек был человек набожный, уважал священнослужителей, в том числе и дядю купца Абдуллы Абдуллу-эфенди, самым уважаемым из них регулярно посылал дорогие подарки, а почтенные отцы, хоть и знали, что щедрость эта от воровства, закрывали на это глаза и выражали Гасанали-беку признательность.

Поразмыслив, Абдулла решил ехать в Карабах и обосноваться в доме Гасанали-бека. Обычно Гасанали-бек не снисходил до панибратства с купцами, но на этот раз перед ним предстал племянник Абдуллы-эфенди, похитивший дочь самого Байрам-бека, и он велел оказать гостям достойный прием.