Не оглядывайся вперед

Последний раз мы виделись с Марком Борисовичем на его 80-летнем юбилее в подмосковных Жаворонках, где он гостил у Гарика, и я узнал от деда много нового об истории Порт-Артура и о взглядах на исторический процесс Вячеслава Молотова: старый опальный политик любил посидеть на лавочке на большой неогороженной даче у озера (мы с Гариком в нем плавали), и Марк Борисович порою подсаживался к нему… С Гариком мы пили под дождиком его «чемергес» (водка на апельсиновых корках) на Ленинских горах и на Арбате, где у киоска с арбузами шумел скандал:

– Что он сказал?! – гневно призывала очередь в свидетели продавщица, тыча в бушующего инвалида. – Что он сказал?!

– Он сказал, – спокойно произнес Гарик, – что напишет в «Известия». А если к нему и там плохо отнесутся, он пойдет в Кремль.

Тишина… Быстро пошедшая торговля…

***

Пелагея Петровна умерла в 1985-м, Марк Борисович – в 1988-м, в один год с Цзян Цзинго, президентом Тайваня. Дэн Сяопин (товарищ Дозоров) пережил их на девять лет.

Дольше других героев этой истории прожил Маяк (в последние годы мы с ним общались по скайпу), ушедший на 91-м году в 2023-м. Хоронили его три сына, мои двоюродные братья Петр, Александр и Дмитрий.

Своего кровного деда Михаила, отца моей матери, я никогда не видел.

Однажды мама попросила себе командировку в Ульяновск (главный технолог Тульского оружейного был переведен в Ульяновск). У проходной оружейного она его дождалась (знала по фотографии). Но не подошла. На ходу он видел стоявшую на другой стороне улицы, смотревшую на него женщину.

Феличита

На сцену с колонками-усилителями по краям и сиротливо торчащей по центру ударной установкой выползло облаченное кто во что кодло; равнодушное к вспыхнувшим в зале смешкам, разобрало гитары, оккупировало барабаны и клавиши.

Пританцовывая, к парочке центральных микрофонов подрулил парниша в мятом смокинге:

– «Альбатрос… и… черепаха»… – гулко забулькал штоколовский бас, отражаясь от стен полутемного, испуганно-притихшего зала…

– Ревер убери, – с недовольной миной обернувшись к клавишнику, негромко, но в наступившей тишине вполне отчетливо произнес лидер-гитарист и, дождавшись, когда виновник, подойдя к усилку, выправит положение со звуком, добавил: – А теперь включи.

Одинокий смешок в зале оборвался на взлете: из кулис выплыл черепаший «чепчик» с бескрайними хлопковыми полями, волнующимися над башней, шагавшей рука об руку с пингвином – длинный, скошенный набок клюв и ковыряющие сцену крылья…

С полдороги ударили клавиши, заставив пингвина вздрогнуть и припустить к микрофонам под неодобрительным взглядом никуда не спешащей, крепко удерживающей спутника за крыло каланчи, увенчанной этой своей съедобной ватой… Проигрыш топтался на месте…

Докандыбав до цели, сказочный тандем снял микрофоны со стоек. Повернувшись друг к дружке, любовно запечатлев оппонента, каждый наконец приступил к делу: птица как-то вдруг, с полоборота, завелась, зашедшись в неотразимом фальцете (земноводное закачалось в такт):

– Феличита,

Конфетти магазино, «Ромашка» казино,

И феличита,

Итальяно музыко, жаргоно языко,

И феличита,

Бакенбардо бармено, баран супермено,

И феличита, феличита!..

Феличита… –

перестав качаться, прилипла к микрофону черепаха:

– …Чао, буанасьеро, эль мио кавалеро,

И феличита,

Одурмано нарядо, тумано на взглядо,

И феличита,

Декольте грандиозо, ля грацио позо,

И феличита, феличита!..

«Альбатрос», перехватив инициативу, развил сюжет:

– Феличита,

Ля коктейлё ин вино, пьяно бомбино,

И феличита,

На бокало шампано армяно коньяколо,

Феличита,

Помидоро рассоло на после спектаколо,

Феличита, феличита!..

Верхо и низо фирма, маньеро

И плечи, как у Челентано,

Мальчико из синема,

И феличита!

Черепашище:

– Верхо и низо фирма, синьорино,

И личико лучезано,

Девочико из Рима,

И феличита, а, а, а!..

…Зал тихо кис…

Высморкавшись в платочек под проигрыш, низким грудным голосом тортилла продолжила:

– Феличита,

Туалето «Планета» дымить сигарето,

И феличита,

«Адидас» ун «банано» плясать итальяно,

И феличита,

Супермено ребято чуть-чуть обнимато,

И феличита, феличита!..

– Феличита… –

открывая в себе новые, доселе невиданные возможности, зашелся в лирическом трансе пингвин-альбатрос:

– …Мон ами синьорина за два мандарина,

И феличита,

Прецизьон феномено, бомбино колено,

И феличита,

Ля финита дивано пиано, пиа-ано,

Феличита, феличита!..

Припев. Модуляция – припев. Финальный проигрыш.

Экстаз: вылетевший из полутьмы на свет, невесть откуда взявшийся тяжеленный букет, сбивший с ног кланяющегося пингвина!..

В город пришла феличита.

***

По продолжительности война Радошковичей с Олехновичами располагается где-то между тридцатилетней и столетней. Поэтому, последней электричкой возвращаясь в Минск, я нисколько не удивился перманентному звону-бою стекол перед отправлением из Олехновичей.

По проходу пронеслась ватага отъезжающих радошковичских парней с кольями.

Поехали… Свежий ночной ветерок загулял по вагону. Мое стекло, слава богу, осталось целым. Поднявшись с лавки, я занял нормальное на ней положение…

Возвратившись уже без кольев, трое пацанов присели ко мне: