Не оглядывайся вперед

– А вы знаете, – видя, что, не подхваченные остальными, мы с нею замялись, поспешил на выручку Ля, – что это песня не мужская, а женская. Да. Писалась для Зыкиной. «Ты любви моей не сумел сберечь». Потому и впечатление такое странное. Потому и мужика… мужчинами с удовольствием исполняется: как же, «ты любви моей не смогла сберечь». А ты чем в это время занимался? Пока она любви не смогла сберечь…

Дружно похихикали.

– Пойдем на воздух покурим?..

Я внимательно посмотрел (что-то часто я в последнее время стал внимательно смотреть…) на «Яна». «Тот» поднялся, пошел вслед за Светланой Юрьевной.

– Что, больше никто не курит?.. – обернулась в дверях она…

…– О чем вы с ней говорили? – посадив «Над Кронштадтом туман» в маршрутку, мы с Яной шли вдоль набережной.

– Подожди… – она отклеила усики… – Так. В принципе, ни о чем. То… сё… В первый раз в жизни закурила…

– Спасибо тебе. Что за ней пошла. Ситуация неоднозначная… Если ей подыграть… в этом вопросе с тобой… на какое-то время спокойное существование нам обеспечено… даже с «алконавтом Моней» в репертуаре… С другой стороны…

– Нет никакой другой стороны. Ни другой, ни «если»… И ты прекрасно это знаешь. Ты мне нравишься. А я – Олику. Нравлюсь. «Назовем это так»… И если я тебе безразлична… то Олик, чуть что, ее убьет. «Назовем это так»…

– Нет. Не назовем… – приобнял я ее… – Кажется, накрапывает… Пошли в метро.

***

Воскресенье.

ДК железнодорожников.

«Феличита» и «Мани» – позади…

Зал – на ушах!..

…Ля начинает на клавишах проигрыш-риф.

Олик:

В бабушкином комоде,

Покрытый пылью лет,

Лежит журнал о моде,

Какой теперь уж нет.

Мы с «Яном»:

Мини! Мини! А! А! А!..

Олик, под клавишное сопровождение:

Только где вы ныне,

Подруги в мини,

Гитары и рок-н-ролл?

Все песни спеты,

Грустят паркеты,

Сильней с каждым днем слабый пол.

Как прекрасны в мини

Тех дней богини,

Как счастлив был тогда!

А ныне мини

Нет в помине,

Счастья ушли года

Навсегда…

Полный вход в риф-проигрыш гитар, ударных и баса!..

Трио-вокал:

Даже собственной крошки

Чудо-ножки

Я стал как-то забывать.

И я боюсь,

Что вот-вот сорвусь

И начну с крошки всё срывать!

Как удобно в мини,

Почти как в бикини,

Без лишнего труда

Прыгать, бегать,

Плавать, ехать…

Но счастья ушли года…

Навсегда!..

Мини! Мини хочу!

Мини! Мини хочу!

Мини! Мини! Оу-оу, Мини!

Мини, мини, мини хочу

И кричу!..

Выдали всё, что могли… На нуле…

Есть, есть ответка зала!

Есть волна!!!

Всё отлично! Ура!..

Дальше спокойно гоним «Крепче держись», «Easy street»… И от «Алконавта Мони» Олика уже – не удержать…

Что это?.. – в обоих боковых проходах зала скапливается что-то знакомое мне по молодеченской танц-веранде: под риф всех времен и народов – три шага вперед… три шага вперед… три шага назад… два шага назад…

– Твои?.. – догадавшись, вопрошаю Олика на ухо, подставляя свое:

– Привет столичным от молодеченских!..

***

На скамеечке в парке пытаюсь представить выходящую «покурить» нашу молоденькую Яну… после стакана портвейна затягивающуюся первой в жизни затяжкой… Хорошо хоть, сигареты дамские… Эти бросаемые на нее взоры… Не было ли чего кроме взоров?.. Меня передергивает… Срочно надо заканчивать!..

– Извини… опоздала… – Светлана присаживается рядом.

– Ну, как впечатление от концерта?

– Ужасно… Ужасно… Не то ужасно… – спохватилась она… – а то, что в зале творилось! Это какой-то… средневековый шабаш… – не нашла она другого определения. – Танец рабов. Мрачных. Тупых. Что это было? Откуда?

Я промолчал.

– Я понимаю, проблема не в вас, а в них. Вы за них не в ответе. Но… если таких эмоций вы ожидаете от своего выступления, тогда-а-а…

– Видишь ли… раз уж мы на «ты»… все это – недоразумение, этого больше не повторится. Поскольку… – не дал я ей спросить «почему я так уверен?»… – Поскольку мы тоже работаем с молодежью, не только вы там у себя. Но и мы. У себя. Разъясним. Попросим. В публике есть свои лидеры. Сработаем через них.

– Тут… вопрос уже не будущего времени, а…

– Хочешь нас закрыть?

– Слава богу, вас никто еще не открывал. А то б закрыли на раз! Как раз хотела попробовать вас открыть… внести в список… Получила так – до сих пор опомниться не могу…

– Кто же этот наш «добрый зритель в четвертом ряду»?

– Мой… гражданский муж… назовем это так…

Я поежился (что-то часто в последнее время я стал ежиться).

– По совместительству и… – усмехнулась она, указав пальцем в потолок… в небо… – Веселого мало… Навязался в провожатые: «Не чрезмерно ли ты увлеклась этими своими новыми протеже? Надо глянуть». Глянул. До последнего номера еще сидел крепился. А после – таких звездюлей мне прописал в своем кабинете! Вчера.

– И что теперь делать?

– К утру подобрел. Сошлись на том, что подумает… Плохо то, – скосилась она на меня (взгляд и впрямь завораживает…), – что он подозревает.

– Что? Кого?

– Что я неравнодушна не к новым своим протеже… а к кому-то конкретному…

– К кому же?..

– К тебе… Видишь ли, он не в состоянии представить себе, что можно быть неравнодушным… неравнодушной к кому бы то ни было, кроме начальства. А начальство у вас – ты.

– Где ж ты такого сладкого подцепила?

– Не твое дело. И не я его, а он меня.