Не остаться одному

– Ну и ну, – сказал я. – Это что за народное творчество?! Все же было начисто не так, Тань, ты же сама знаешь! Прекрасная погода, и рассказывал я, кажется, не таким… готическим слогом, и ушли мы, конечно, не в ту же ночь… Игорек что, спятил, что сочинил такое?.. И вообще, – я спохватился, – почему по-немецки-то?!

– Ты ничего не понял, – ласково ответила Танюшка. – Басс не сочинял этой песни. Я их слышала в Германии – помнишь, когда мы недавно гостили на Рейне у Андерса?

– Да-а? – Я потер висок. – Эй, погоди, Тань, а что значит – «слышала»?! Это еще не все?!

Вместо ответа Танюшка вновь запела, и я обалдело замер:

– Туман стелился под луной,
Клубясь, перетекал.
Один в лесу, во тьме ночной,
Князь Олег спал.

Его друг Север встал над ним

В каких-то двух шагах:
«Олег, Олег! Скорей проснись
И встреть клинком врага!»

Вскочил Олег и испытал

Лишь радость, не испуг:
Его в ночи остерегал
Давно погибший друг!

Сказал Олег: «Ого! Ты здесь?!

Но черт! Как все понять?!
Мой друг, я видел твою смерть,
Но ты со мной опять!

Как вышло, что из пустоты

Вернулся ты в наш мир?!
Постой, Олег! Дрожат листы,
Грядет кровавый пир!

Сюда несутся дикари —

По голову твою!
И каждый клялся до зари
Предать тебя копью!

Убьм! – ревет врагов толпа,

И в бегстве смысла нет!
От их шагов гудит тропа,
Где ты оставил след!»

Едва Олег успел вскочить,

Стряхнув последний сон, —
А в масках жутких палачи
Бегут со всех сторон!

Клич «Рось!» раздался, будто гром!

«Нет, твари – я не ваш!»
И под луною серебром
Сверкнул в руке палаш!

И с каждой вспышкой серебра

Багровый пламень гас
В зрачках не ведавших добра
Дикарских злобных глаз!

А рядом с ним другой боец

Разил в полночной мгле,
И с каждым выпадом мертвец
Пластался на земле!

Урса добычи не видать —

Поют, звенят клинки…
…И прочь отхлынула орда
И сгинула в ночи.

И вновь утих шумливый лес,

И ночь молчит опять,
И к другу бросился Олег,
Спеша его обнять,

Спеша прижать его к груди:

«Откуда же ты здесь?!.»
Но что ж? Он снова был один
Под куполом небес.

– Вот и все, – обреченно сказал я. – Угодил в историю. Попал в легенду. Уже и мои собственные поступки мне не принадлежат…

– Не расстраивайся, – лукаво заметила Танюшка. – Я же не протестовала, когда из меня в песне сделали деву-воительницу-мстящую-за-погибшего-парня? И, между прочим, ты мне в этих песнях нравишься. Такой мужественный… загадочный, решительный, неприступный… А еще прими к сведению, что песни есть и про Джека, и про Сережку Земцова. И еще, наверное, есть – просто я не слышала. А песни Игоря поют в разных местах, даже не зная, кто их автор.

Я фыркнул, потом рассмеялся. Танюшка удивленно посмотрела на меня, толкнула локтем:

– Ты чего?

– Да вспомнил кое-что… Это ведь правда, Тань?

– Ты об истории с Йонасом? – буркнула моя амазонка, тут же догадавшись. – Правда. А остальное – чушь. Он просто пристал ко мне и правда был пьяный. Я знать не знала, что он такая сволочь и что его вся округа ненавидит! И я его честно предупредила, что следом идут наши. А он руки распускать… Мы даже не фехтовали. Я его отпихнула, а он себе башку о пенек раскроил. А из меня в Полесье героиню сделали. Национальную… Олег, – безо всякого перехода продолжала она, – знаешь, что поразительно? Ты читаешь стихи. Ты такой вежливый. Ты умеешь интересно рассказывать. Ты веселый. Ты горой стоишь за друзей. Ты умный. Ты умелый воин. Ты меня любишь и можешь быть таким нежным… А еще ты пытаешь пленных. И это, кстати, никого не удивляет, Олег.