Не оставляй меня, любимый!

Мы приземлились на вершине холма. Холмом, судя по следам лыж, пользовались любители спуститься с горки, имелся даже какой-то примитивный подъемник, но сейчас, по раннему часу, на вершине не было ни души. Заглушив двигатели, Артем Викторович выпрыгнул из вертолета; я хотел последовать его примеру, но забыл, что пристегнут. Пока я боролся с ремнем безопасности, мой спутник успел открыть мне дверь кабины. Я неуклюже спустился и встал возле вертолета. Вдалеке передо мной, скованная льдом, несла свои воды Москва; до нее было около полутора километров или больше – у меня всегда было плохо с глазомером.

– Знатные места, – сказал Артем Викторович. – Вот там, за деревьями, когда-то располагался очень хороший ресторан, его знали и любили бандиты со всей Москвы. А вон та кафешка у подножия видела разборок больше, чем любитель бандитских сериалов с начала перестройки. Удобные места – множество оврагов, куда люди не заходят годами; брошенные и забытые погреба – здесь село когда-то находилось, потом его снесли. Да и речка рядом, сам понимаешь… Так что ты хотел мне рассказать?

Мне не десять лет, и намеки Артема Викторовича я прекрасно понимал, но отчего-то мне казалось, что он это не всерьез. Должно быть, наш мозг всегда старается избегать осознания опасности. Во всяком случае, мне было не страшно. Как будто я смотрю как раз один из тех фильмов про жизнь бандитов девяностых.

Я рассказал ему все, что знал, – просто выложил ему все, немного путано, как есть. Он слушал внимательно. Где-то посредине диалога достал из бекеши трубку и закурил. Я, в свою очередь, достал сигареты и последовал его примеру. Он не возражал.

– И что ты планируешь делать? – спросил он. – Вижу, какой-то план у тебя есть, уж больно ты спокоен перед лицом всех этих. – Он сделал круговое движение трубкой, словно пытаясь показать мне обступавших нас со всех сторон невидимых «этих».

– Я передам Карине мой пакет акций «Мы», – пожал плечами я. – Этим я убью сразу трех зайцев…

– Тьфу, дурак, – перебил меня Артем Викторович. – Прости, погорячился. Не дурак. Лошок.

– Почему? – удивился я. – Если Карина получит акции и об этом узнают в Сети, бегство совсем прекратится. Ваш пакет будет в безопасности, и вы будете даже с прибылью…

– А ты останешься без акций, – сказал Артем Викторович. А мы, – я так и не понял, имел ли он в виду «Мы» или свою компанию, – без администратора. Так?

– Я постараюсь настроить Сеть так, чтобы с ней мог работать любой ламер, – неуверенно сказал я. – И сам подыщу…

– Мозги у себя в голове подыщи, – фыркнул Артем Викторович. – Чувак, тебя банально берут на понт. Знаешь, как это?

Я неуверенно кивнул.

– Ни хрена ты не знаешь! – резюмировал Артем Викторович. – Ролик их – фуфло на постном масле, монтажка.

– Какой ролик? – удивился я.

– Так ты даже не знаешь, с чего весь сыр-бор разгорелся? – уставился на меня Артем Викторович. – Чувак, а ты ложку-то сам до рта доносишь или за тебя это тоже компьютер делает?

Он залез себе за пазуху и вытащил оттуда планшет. Включил его, поковырялся, потом протянул мне:

– Смотри и наслаждайся.

На экране были мы с Ирой. Снимали нас так, что складывалось впечатление, будто я ее обнимаю. Диалог тоже получился примечательный.

– Если вы мне предложите, – говорила Ирина, – я бы все отдала за то, чтобы вы любили меня!

Мой ответ… я подумал, что понимаю реакцию Карины. Трудно было представить что-то более циничное.

– Мы должны продолжать бороться, – сказал я. – Умрет Карина – будет у вас такая любовь, какую вы себе желаете! Давайте поддержим друг друга, ведь у нас есть то, что нас объединяет, – наша любовь!

Я не удержался и сел – прямо в сугроб. У меня буквально ноги подкосились.

– Я такого не говорил! – прошептал я. – Я такого не мог даже подумать, не то что сказать!

– Я знаю. – Артем Викторович подошел ко мне и поднял меня на ноги. – Ролик – липа. Монтаж, но очень хороший, грамотный монтаж, без экспертизы не докажешь. Специалист может увидеть несоответствия в движениях, но они картинку очень хорошо подогнали, а вы стояли, как назло, как два истукана. Жаль, что вы не итальянцы с их жестикуляцией, им было бы гораздо труднее склепать дезу.

Он вытряхнул трубку прямо на снег:

– Они рассчитывают на силу эмоций и дефицит времени. Чтобы доказать свою невиновность, тебе нужно время. Тебе нужно время даже для того, чтобы добиться, чтобы тебя выслушали. А они разогревают «электорат» против тебя, и он тебе этого времени не дает. Так поджигают села – с нескольких сторон. Так делают революции вроде «арабской весны» – несколько как бы независимых профессиональных горлопанов раскручивают толпу, давя на эмоции, и толпа сносит режим, не думая о том, кто придет ему на смену.

– Как она могла… – Но я думал только о Карине. Я понимал, что она должна была чувствовать, увидев, а главное, услышав это. Но все равно… – … как она могла поверить в такое?