Не от мира сего

— Вроде уютно, — оглядев помещение, протянул чародей и бросил свой мешок с вещами на кровать. Его взгляд остановился на воде. — А вот вымыться бы не мешало.

Обернувшись к девушке, он спросил:

— Валиаса, не составишь мне компанию? Или хотя бы не потрешь спинку?

Девушка покачала головой и хриплым от волнения голосом ответила:

— Ты мойся, а я пока схожу за вином.

Она взяла один из канделябров и вышла, мягко затворив за собой дверь. Дрожа от возбуждения, Ахальо сбросил с себя всю одежду и с нескрываемым удовольствием залез в горячую воду.

— Как же хорошо, — прошептал он, прикрыв от блаженства глаза, и добавил: — Главное — не нажраться до беспамятства, как в прошлый раз.

Представив на миг перед собой очаровательную незнакомку Валиасу, он встрепенулся и с нетерпением заерзал по дну лохани. Когда она уже вернется? Словно подслушав его мысли, дверь тихонько скрипнула и, открыв глаза, чародей увидел, как в комнату буквально вплыла девушка. У нее в руке был поднос с двумя кувшинами вина и двумя кружками. Она поставила его на стол, взяла стул и села рядом с лоханью. Взгляд Ахальо буквально застыл на груди девушки. Она сунула руку в ванну и немного поболтала ей в воде. По воде прошли волны.

— Выпить не хочешь? — игриво спросила Валиаса.

Ахальо облизал пересохшие кубы и прохрипел:

— Хочу. Если только ты составишь мне компанию.

— Обязательно, — тихим голосом ответила девушка и, наклонившись к чародею, страстно поцеловала его в губы.

С трудом отпрянув от мужчины, девушка встала со стула и, покачивая бедрами, подошла к столику. Она буквально кожей чувствовала на себе взгляд чародея. Разлив вино по кружкам, из каждого кувшина отдельно, она такой же походкой вернулась к лохани и протянула стакан Ахальо. Тот, не отводя взгляда от девушки, принял от нее кружку и медленными глотками опустошил ее, словно желал залить разгоревшийся в нем пожар.

— Ты готова? — одними губами спросил чародей, продолжая раздевать взглядом девушку.

— Конечно, — прошептала она и приложила палец к его губам.

Ахальо провел языком по ее пальцу и задрожал от желания.

Валиаса встала и принялась медленно расшнуровывать платье.

— Ну же, — нетерпеливо шептал про себя Ахальо, чувствуя, как некстати его начало клонить в сон. Он зачерпнул рукой воды и протер себе лицо. Но это слабо помогло. Валиаса начала двоиться у него в глазах. А ее движения стали нарочито медленными.

— Нет, только не спать, — с досадой в голосе произнес Ахальо и что есть силы шлепнул себя по щекам отяжелевшими руками. Проклятое вино; похоже, что здесь его делали слишком крепким. А если учесть, что первые две кружки были выпиты на голодный желудок, то удивляться было нечему.

Он с трудом разлепил смыкающиеся веки и почувствовал, что сползает на дно ванны. В нос попала вода, и Ахальо, отфыркиваясь, приложил немало сил, чтобы выбраться из воды. Заснув в лохани, он рисковал утонуть. Словно рыба, выброшенная на берег, чародей упал на пол, разбрасывая брызги воды вокруг себя. Некоторое время он лежал, уткнувшись взглядом в потолок, и ловил ртом воздух. Затем сделал неимоверное усилие и повернул голову в сторону девушки. Она еще была одета и с искорками смеха в глазах смотрела на обнаженного мужчину, который лежал у ее ног.

— Валиаса, — попытался произнести Ахальо, но с губ сорвался едва слышный стон, и он вновь устремил свой взор наверх.

Потолок над головой чародея закрутился яростным волчком и, чтобы не блевануть, ему пришлось прикрыть глаза. До его слуха словно сквозь толщу заткнутой в уши ваты донесся приглушенный звук шагов. Ахальо еще раз повернул голову набок и увидел две пары ног, которые вошли через дверь. Чародей почувствовал себя героем невообразимо реального сна, где все происходящее все-таки подернуто дымкой иллюзии. Стоит открыть глаза — и морок растворится, словно его и не было. Но в данном случае у чародея глаза были раскрыты. Те ноги, что потоньше, подошли к девушке и что-то спросили. Слов Ахальо не расслышал, только приглушенный хриплый смех Валиасы. Сука, вяло протекла в голове мужчины склизкая мысль, а руки безуспешно попытались сжаться в кулаки. Ноги, что потолще, переминались, словно в нерешительности. Тонконогий подошел к кровати, и чародей с легким ужасом, переходящим в вялое равнодушие, отметил про себя, что там лежат его вещи. Он попытался крикнуть, чтобы незваные гости убирались вон, но кроме хриплого писка с его губ не сорвалось ровным счетом ничего. Он откинул голову к потолку, и волчок перед глазами закрутился с возросшей в десятки раз силой. Явно устав бороться с дурнотой, Ахальо с сожалением прикрыл глаза и, словно проваливаясь в глубокую яму, погрузился в темное забвение.

Забвенье показалось недолгим. Луч солнца, прокравшись через всю комнату, нахально лег на лицо чародея, словно попытался заглянуть в его глаза. Легкий толчок в бок окончательно заставил сознание вынырнуть из глубин забытья. Ахальо с трудом, беспокоясь, как бы не лопнул его череп, приоткрыл глаза и тупо уставился в закопченный потолок.

— Ну Вы и нажрались вчера, уважаемый, — пророкотал голос откуда-то сверху и сбоку.