Не от мира сего

Когда все немного успокоились, а Извеков начал нормально дышать (Алёна как бы опомнилась и соскользнула с гостеприимных колен), Кудесник попросил всех оставить его наедине с хозяйкой. Барыня, вспомнив об этикете, повелела своим помощникам проводить мужчин в гостевой дом, заказать им напитки и подобающую закуску. Для тех же, кто проголодался, велела Военруку распорядиться на кухне, дабы подали полноценный обед. Мужики, проголодавшиеся после всех этих душевных «встрясов», дружно одобрили про себя сию затею, и всей толпой ретировались, остались только Василиса, хозяйка и Кудесник.

Кудесник, конечно, видел, что Василиса и не думала куда-то там бежать и чего-то там перекусывать, зато при этом она так на него посмотрела…

Он не рискнул более настаивать на полной конфиденциальности и без обиняков приступил, — Алёна Юрьевна, вспомните, пожалуйста, в подробностях тот самый день, когда мы с вами встретились. Начните с момента обнаружения вашего покорного слуги близ омута.

Барыня кивнула, на минуту ушла в себя, восстанавливая в памяти все те события, о которых просил поведать Кудесник. Наконец все детали того дня явственно проявились чуть ли не по минутам, и она начала подробно рассказывать.

— Похоже, вы ничего не забыли, — через добрых полчаса внимательного слушания выразил своё мнение Кудесник, — но объясните, пожалуйста, про какой талисман говорил ваш отставной подполковник? Фотография этой вещи была у него в телефоне, который взорвался в руках нечестивца, когда тот к нему прикоснулся.

— А! Конечно, объясню. Я его нашла, но только на следующий день, с утра. Меня поразила эта вещь, да и не только меня. Показывала музейному работнику, ювелиру, они цокали языком, восхищались, но сказать что-либо определённое не могли. Посоветовали обратиться к оккультистам, да не к шарлатанам каким, а настоящим. Вот Бурбелла и вызвался найти такого.

— Да уж, — находясь в задумчивости, заметил Кудесник, — он и нашёл. Настоящего! Скажите, «Охранитель» сейчас у вас?

Алёна с недоумением посмотрела на него, — я не понимаю, о ком речь…

— Я про талисман. Он у вас?

Хозяйка помолчала, потом прямо взглянула ему в глаза.

— «Охранитель», значит. Понимаю так, эта вещь принадлежит вам, найдена она была недалеко от места, где я обнаружила вас, других претендентов я не наблюдаю. Мне эта драгоценная штучка очень понравилась. Она словно магнитом притягивает, от неё исходит какая-то тайна. Я, например, чувствую это в полной мере, или как выражается один мой знакомый бомж, «по самый рубчик»… — Алёна поначалу заколебалась, но всё ж таки призналась, — сейчас талисман лежит в моей шкатулке, и хоть это неприлично звучит для женщины моего статуса, но я не хочу с ним расставаться.

Все трое замолчали. Василиса с осуждением смотрела на хозяйку, та взглядом уставилась в стол.

Наконец в гостье победила соперница, и чисто по-женски был совершён укол булавкой.

— А у вас есть знакомые бомжи?

Вопрос прозвучал ровным тоном, как бы вскользь, невинно, но Алёна укус почувствовала, подняла взгляд и разве что не испепелила в прах и труху эту наглую, коварную, словно гюрза, тётку…

Только владелец талисмана являл собой полное спокойствие и самообладание и, поймав вновь начавшуюся игру пожароопасных обоюдных взоров, поспешил прервать затянувшуюся паузу и отвлечь, опять возникший было накал милых дам, на себя.

— «Охранитель» предназначен только для одного, если хотите — он именной. Имя у него моё и известно оно только нам с ним, других имён и владельцев этот талисман не признаёт. Нет, вреда он не принесёт, но и пользы ложному хозяину не будет. Давайте рассмотрим, к примеру, ваш случай. Казалось бы, какая беда караулила вас? Вы отправили человека, вроде, с пустяковым поручением, но в результате — разбудили лихо. Талисман этот — символ Светлой Веры, даже его фото в телефоне не стерпело нечистых лап лихоимца, ярого представителя мрака и темноты, потому-то и взорвалась эта электронная безделица, ибо ни при каких условиях не может Орден допустить осквернения! Так и отражено в уставе Братского союза…

Кудесник налил в тонкостенный фужер минералки, не спеша выпил. Дамы внимали в четыре уха, ели оратора двумя парами глаз, казалось, даже дыхание затаили…