Не от мира сего (СИ)

- Не обязательно, понимаете, это все дело случая. Это может быть как материнская забота, возможно, из чувства благодарности, ну и любовные чувства, разумеется. Куда же без них.

- И без субъкта “один” субъекту “два”

будет плохо? - самый интересующий вопрос.

- И без субъекта “один” субъекту “два” будет невыносимо, - исчерпывающий ответ.

***

Вот и тюрьма. Колючая проволока на заборе, высокие стены, окна, как в кукольном домике, но нет, не сказочные, а малюсенькие - просто мечта.

Антон выдохнул чрезвычайно легко и спокойно. Ему как-то не привыкать к подножкам жизни.

Единственное, что его грызло, - беспокойство за Арса.

И еще куда более интересная дилемма - неужели он настолько дорог Попову? Одно дело - волнение за “коллегу”, но тут что-то другое.

Антон понимал, что они оба будут выгораживать друг друга, лишь бы все было хорошо.

Шастун сглотнул образовывающийся в горле ком.

Да быть того не может…

“Хей, Шастун, а ты помнишь, когда наколол себе татуировку, а потом пришел к Арсу весь расстроеный из-за этой глупости. Он не сказал тебе “Антон, я же говорил!”, а пошел и наколол себе такую же.

С тех пор у вас парные тату.

И не говори мне, что позабыл тот случай,

когда за окном разбушевалась гроза, которую ты почему-то невзлюбил с самого детства.

Свет в квартире погас. Тебе безумно хотелось спать, но сомкнуть глаза было слишком страшно, потому что никаких фонариков в доме не нашлось. Арсений просто без слов лег рядом с тобой и приобнял. Его тоже не на шутку клонило в сон, но он так и не заснул до тех пор, пока ты не погрузился в царство Морфея.

Это была такая глупая ситуация, особенно утром.

Воу, а еще Арсений самый боязливый из всех арахнофобов в мире. И когда тебе, Антош, приспичило сломать ногу и добиться постельного режима, он, пересилив себя, принес твоего паука к тебе в постель, потому что тебе просто захотелось с ним повозиться.

Ей Богу, такой капризный ребенок…”

Шастун, наконец, смог заглушить свой внутренний голос, напомнающий ему самые теплые моменты его жизни. И, может, это шутка судьбы, но все лучшие воспоминания, так или иначе, были связаны с Арсением.

Но, если честно, внутренний голос пропал вовсе не из-за того, что Антон умел контролировать свой внутренний мир.

Дело в том, что секунду назад за его спиной захлопнулась грузная дверь, и теперь на него смотрели три пары любопытных глаз… Ну, сокамерников, получается.

Шастун не был размазней в этом плане. Он уверенно прошел до свободной кровати и пафосно сел на нее.

- Опачки, а кто это у нас такой дерзкий? - странно, но интонация была вполне дружеской для тюрьмы.

Первым заговорил мужчина, который походил на наркомана. Антон мог думать так, ему квалификация позволяет.

- Кто надо, - зло плюнул Шастун, оглядывая тюремную камеру.

Да, размахи, конечно, не королевские: три трехъярусные койки, стол с шестью табуретками, допотопный телевизор, стоящий на тумбе, мойка и какая-то шторка, которая закрывала небольшую часть комнаты, то бишь “душевой.”

Добро пожаловать, Шастун. Что тут еще скажешь?

Все было очень странно, потому что никто не говорил ни слова в его адрес. Правда, один очень странно смотрел на его руки.

Отлично, теперь начнется “поясни за кольца”. Но, даже если так, Антон не снимет их. Вот еще!

- Детдомовский что ли? По рукам вижу,

сгущенку воровал, - Шастун ошарашенно посмотрел на говорящего.

Это был человек с очень неприятной наружностью, который, по всем зрительным показателям, был здесь главным. Он протянул свою руку Антону, показывая мелкие рубцы на ладонях. Значит, тоже любитель сгущенки.

- Инна Михайловна - мымра подзаборная, - в неверии сказал Антон, делая некую проверку.

- О, точно, наш воронежский детдомовец, - мужчина протянул ладонь для рукопожатия. - Как звать-то?

- Я еще и из дома малютки, - Антон ответил на рукопожатие, - тут до имени догнать несложно.

- Либо мой тезка, либо Антон, - мужчина выгнул бровь, ожидая ответа.

- Ну, здорово, Эд, я не твой тезка, - тут не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться. Если ты отказник, то очень добрые люди назовут тебя либо Эдик, либо Антон, чтобы ребенок всю свою жизнь слушал одну и ту же рифму. Это очень удобно для воспитателей, которые просто ненавидят своих воспитанников. К слову, все работники детдома близ села Баварского были уверены, что все отказники станут уголовниками. И тут даже возразить нечему, но они же не плохие люди. Эти вещи никто объяснять не хочет.

- Антоха, значит, ну раз ты с моих окраин, то срок пролетит для тебя без боли и унижений, - мужчина похлопал Шастуна по плечу.

Эти слова обнадеживали, что аж пиздец.

- Ну, давай, рассказывай, за что посадили, какие новые развлекухи в детдоме появились, давно сидел что ли? - тут с вопросами подключились другие тюремщики, которые до этого просто смотрели на то, как два отказника вспомнили о стервозной управляющей детдома.

***

Эти перешептывания врачей у двери уже стали молитвой - используются большинством лишь в крайнем случае.

Услышав “Антон”, голубоглазый вздрогнул и повернул голову к дверному проему. Черт. Какой-то мальчишка получал выписку.