Не от мира сего (СИ)

- Я Соня, - девушка запнулась, но потом все же решилась сказать, - я с Сережей.

Тут у Матвиенко челюсть отвисла от такого заявления. Одна совместная поездка может превратить дружеские чувства в нечто большее, или это сказано для отмазки?

Теперь все вопросы этой непоседливой женщины успешно пролетали мимо ушей Сережи. Из-за такого расклада дел Шустова решила взять весь разговор на себя.

- У Арсения сейчас проблемы, - брюнетка даже не успела закончить свою мысль, как женщина гневно разбила кружку о пол.

- Рассказывайте, что сделал Макар, - женщина буквально пропитала ядом каждое слово и опустилась на пол, собирая осколки. - А что он может сделать, кроме очередного дерьма? Ладно, как мне помочь Арсюше? - она вновь не дала рассказать о случившемся, опережая мысли гостей.

Крестная Арсения знала абсолютно все о случившемся почти двадцать лет назад. Даже подозрительно много.

- Из тюряги вытаскивать его надо.

***

Ужин окончен. Антон, вроде как, наелся. Тут даже фрукты дают, что немного странно.

Все улеглись спать и, кажется, успели заснуть. Это был странный день, из Шастуна еще никто не выкачивал столько информации.

Это, по сути, был не разговор-знакомство, а копание в грязном белье, которые привело не к лучшим воспоминаниям.

“- А вы уверены, что это хорошая идея? - зеленоглазый опустил исхудалую руку в карман - на счастье, там осталась пачка сигарет. Пара простых лаконичных движений, и вот уже сигарета коснулась искусанных губ.

Вдох. Выдох. Затяжка.

Никотин - всегда хорошо. Легкие принимали на себя тяжелый удар, но на это было плевать. Дым узорами отпускался в воздух.

Нет, он слишком много времени уделял этим чертовым сигаретам.

- Зассал? - противный голос. У них у всех он был отвратным.

Слова не тратились впустую. Отрицательный кивок головой и уверенное движение вперед.

Боязни разлетались к чертям, в щепки.

Это ветхий детдом, выйти за пределы здесь не проблема, так, сущий пустяк.

А вот и треклятая железная дорога и нежелание отклоняться от намеченного курса. Сердце бьется.

Им говорили не ходить в лес, и он свернул с дорожки.

Ладно, они подловили его, но он ничего не обещал, нет.

Обязательно нашелся кто-то, кто сказал: “Сегодня ты ляжешь под поезд - очередь твоя.”

А Антон знал - этот кто-то с ним не поладит.

Ходили слухи. Отказник, который отбывал срок за убийство, снова в детдоме. Сгладили? Амнистия как вариант. Но, чтобы знать об этом на все сто, надо было родиться с крыльями за спиной и не грешить.

А они так не умели.

Кто-то нашел новую жертву и поклялся, что он не подлый. После этого его стали называть Некто. А потом он совершил двойное убийство, и никого не волновали мотивы Некто. Теперь он был отправлен в камеру смертников и больше не вернется в детдом.”

Все эти ужасы до сих пор стоят перед глазами Шастуна. Тогда какой-то мальчишка лег под рельсы, наивно думая, что поезд проедет над ним, как проплывают корабли над великолепнейшим разводным мостом Санкт-Петербурга, но это окраины Воронежа, а корабли им только были видны на страницах книжек.

Поезд проехал. Мальчика нет. Все забыли предупредить, что нужно было ускользнуть в последние мгновения.

Они толпой побежали за поездом.

Тело нашли в двадцати семи метрах от места, где он лег. Навсегда.

Шастун перевернулся набок, очищая свои мысли. Он отпустил это прошлое.

Оно уже ничего не значит. Главное, что происходит сейчас.

Арс - сильный духом человек, но, Боже, это что, так легко заставить его слечь в больницу?

Антон сильно сжал челюсти. Еще этот Макар объявился в их жизни. Все же хорошо шло - Антон доставал наркоту, а Арсений, ну, он в принципе делал все остальное.

И в тысячный раз Шастун говорил себе: “Хей, Арс вполне мог бы справиться и без тебя.” Но он отчего-то не хотел без него, Антона.

А Шастун благодарен, правда, благодарен судьбе за то, что они с Поповым тогда пересеклись.

Нет, в этом мире ничего просто так не бывает. Мать, бросившая родного сына в больнице, впопыхах написавшая записку медсестрам, короткую, всего три слова: “Отец - Андрей Шастун”. Порой Антон думал, что уж лучше безотцовщина, чем так.

А потом появился Арсений и стал звать его Шастом, отбив все прошлые мысли о фамилии.

В четырнадцать лет его усыновили. Тогда Тоша был переполнен радостью, ведь он мог обрести семью. У него же будут сестрички, милая собачка, родители. А потом с ним наигрались и сдали обратно в детдом. У них родился свой собственный ребенок, так зачем же теперь услуги и присутсвие Антона? С тех пор зеленоглазый не доверял людям.

Затем, в шестнадцать, была еще одна семейная парочка. Вот ей Антон мог бы сказать огромное спасибо. Нет, он не относился к ним, как к родным. Зато они пытались внушать ему семейные ценности, называли сыночком. Наверное, даже правда полюбили. А Антона просто устраивало их материальное положение, не то чтобы прямо богачи, но два раза в год без проблем могли поехать отдыхать.

Тогда еще объявился Арсений. Если Антону было похуй, то Попов вел с ними себя развязно. И фамилия была говорящей - Тишинины, потому что Шастуну все слетало с рук.