Не от мира сего

Самое главное в книге о. Серафима — отклик в человеческих душах. Он писал: «Истинные видения жизни после смерти потрясают всё наше существо, и если до той поры человек не был ревнителем христианства — коренным образом меняют его жизнь земную, дабы приготовить к жизни вечной». Такого же воздействия добился сам о. Серафим, не поступившись и толикой опыта Православной Церкви в угоду современному самодовольному и самодостаточному человеку. Уже после его кончины тысячи людей прониклись трезвением и правдой его книги, она подвигала их не только к покаянию и душевному борению, но и к истовой молитве по усопшим. В августе 1991 года в монастырь преп. Германа пришло письмо от одной греческой православной, врача–ветеринара, некоторым образом рассказ ее проливает свет и на состояние души самого о. Серафима после кончины.

Купив его книгу, я прочла взахлеб. Именно этого жаждала душа — прикоснуться к Тайнам Православия. Как благодарна я Богу, что Он сподобил меня найти Истину. Истину, которую должен знать каждый православный, — о жизни и смерти. Истину, которую, увы, не несет людям моя Церковь (Греческая Православная Церковь Америки).

Всю неделю (пока читала книгу) меня не оставляло волнение и какая‑то небесная радость откровения. Я поделилась с мужем, Давидом, дескать, теперь мы знаем, как помочь любимым, уже ушедшим людям. Муж едва дождался, когда я закончу книгу, и принялся читать сам. Я сказала ему: где бы ни был сейчас о. Серафим, нам нужно его разыскать, поговорить, получить от него благословение.

Я написала о. Серафиму в Платину, но получила ответ от о. Германа: собрат его уже почил в Боге. С письмом пришла брошюра и приглашение на летние занятия Богословской Академии. С грустью ехали мы на могилу о. Серафима, надеясь узнать о нем больше. Мы пробыли в монастыре неделю. Какая же это была радость духа и души! Сколько любви! Мы словно приобщились небесного, неотмирного, к чему звали и за что боролись святые и подвижники всех времен. По благодати Божией стяжали мы такое чудесное состояние.

Узнав о причине смерти о. Серафима (нарушение свертываемости крови), я поняла, что ему можно было помочь природными и гомеопатическими средствами, а не современной терапией. Я скорбела о его кончине во цвете лет, особенно сейчас, когда его так не хватает и он уже затронул так много сердец. Ах, как он нам всем нужен!

На вторую ночь в монастыре о. Серафим явился ко мне во сне: в рясе, скрестив руки, со смирением на светлом, спокойном, задумчивом лице. Увидев его, я сказала:

- Отец Серафим, я хотела помочь Вам. Зачем Вы умерли? Почему не дождались меня? Я бы вылечила Вас травами, я уверена!

Сердце щемило, я едва не плакала. Он взглянул на меня с прощением и благодарной любовью:

- Нет, Вы не сумели бы мне помочь. Ничто и никто не сумел бы. Сейчас я там, где мне и хотелось быть — с Богом.

И лик его стал таять, а я всё повторяла:

- Мы любим Вас, мы Вас очень любим!

Всякий раз теперь мы приезжаем на летние паломничества, и это в радость. И о. Серафим будто бы рядом: в каждом листочке, в каждом дереве, в каждой зверушке, во всей красоте природы. Монастырь привел нас к истинной жизни, единственно важной для нас.

Да хранит вас всех Бог, Иоанна Стефанатос.

В послесловии он писал: «Страждущая Церковь России, возможно, из‑за гонений, а возможно, из присущего ей консерватизма, сохранила православное отношение к потустороннему миру в большей степени, чем какая‑либо иная православная Церковь».

Летом 1989 года монах из монастыря преп. Германа совершил паломничество в Валаамский монастырь (в России) и неожиданно нашел там книгу о. Серафима. До той поры никто из Братства преп. Германа не ступал на Русскую землю. (Отец Герман, как помнит читатель, вырос в Латвии). В ту пору Валаамский монастырь был закрыт (с 1940 г.), обветшал, и только–только начинались реставрационные работы. Мастерам помогали местные жители. Вышеупомянутый монах вспоминает: «Не успел я подойти к главному зданию монастыря, как появился бородатый молодой человек. «Вы из Платины?» — спросил он с живым интересом. Я ответил, хотя вопрос, по правде говоря, огорошил меня. Молодой человек просиял, троекратно расцеловал меня и сказал: «Пойдемте».

По пути я спросил, откуда он знает Платину. «По книгам о. Серафима», — ответил он. Он подвел меня к монастырским воротам, распахнул дверь. Я переступил порог монастыря, знакомого по множеству фотографий. Мы поднялись по лестнице. Пошли по коридору. Темно, вокруг запустение, мусор, вонь. Вдруг отворилась дверь, и мы очутились в чистой светлой комнате.

Я увидел троих русских и услышал первые слова: «Вот настоящая монашеская келья!» Произнесла их молодая женщина Ирина. Она стояла подле крохотной кухоньки этого скромного жилища. Меня усадили, предложили чаю. «Мы живем бедно, — извинилась Ирина, — но можем угостить хлебом валаамской выпечки». Моего первого знакомца звали Алексей. Двое других русских больше молчали, может, стеснялись, а может, просто не знали английского языка. Однако и они были мне рады.