Не отпускай

Я пытаюсь осознать все это. Спрашиваю у Дэвида про другие подробности, но ему больше нечего добавить. Спрашиваю, знает ли он что-нибудь еще, что связывало бы Хэнка с Лео, Хэнка с Конспиративным клубом, Хэнка с Рексом, Маурой и Бет, Хэнка с чем угодно в прошлом. Но все впустую.

Дэвид Рейнив останавливается перед домом Элли и Боба. Я благодарю его. Мы пожимаем друг другу руки. Он снова напоминает мне: если что-то потребуется, чтобы похоронить Хэнка как полагается, он готов. Я киваю. Вижу, он хочет спросить что-то еще, но решает не делать этого.

– Мне не обязательно знать, что на этой кассете, – бормочет он.

Я выхожу из машины, провожаю ее взглядом.

Газон у Элли и Боба вылизан так, словно они готовят площадку для игроков в гольф из профессиональной ассоциации. Клумбы расположены настолько симметрично, что, когда смотришь на правую или левую часть участка, кажется, что видишь противоположную в зеркале. Боб открывает дверь, встречает меня широкой улыбкой и крепким рукопожатием.

Боб работает в агентстве по продаже недвижимости, хотя я толком и не знаю, что он с ней – с этой недвижимостью – делает. Он необыкновенный парень, и я бы его грудью от пули закрыл. Мы пытались несколько раз ездить в спортивный бар «Йэгс» посмотреть баскетбольный турнир «Мартовское сумасшествие» Национальной ассоциации студенческого спорта или плей-офф НХЛ – оттянуться по-мужски, – но, по правде говоря, наши отношения в отсутствие Элли тускнеют. Мы оба ничего не имеем против. Я слышал, что мужчина не может дружить с женщиной при отсутствии сексуального компонента, но, рискуя показаться чрезмерно политкорректным, скажу, что все это чушь собачья.

Элли выходит более настороженная, чем обычно, и целует меня в щеку. Я думаю, что после встречи с Линн Уэллс между нами осталось кое-что недоговоренное, но в настоящий момент у меня другие заботы.

– Видеокамера у меня в мастерской, – говорит Боб. – Она еще не зарядилась, но если будет включена в розетку, то нет проблем.

– Спасибо.

– Дядя Нап!

Дочки Элли и Боба – Ли, девяти лет, и Келси, семи лет, – выбегают из-за угла, как могут выбегать только девчонки их возраста. Они обе обхватывают меня руками, как это могут делать только девчонки их возраста, они почти подавляют меня своей безудержной любовью. Я бы сделал гораздо больше для Ли и Келси, чем заслонил бы их грудью от пули, – открыл бы в ответ убийственный огонь.

Я крестный отец обеих, а своей семьи у меня нет, поэтому я просто обожаю Ли и Келси и балую их так, что Элли и Бобу приходится меня журить. Я наскоро спрашиваю девочек про успехи в школе, и они с большим энтузиазмом рассказывают о них. Я не глуп и знаю: Ли и Келси скоро вырастут и перестанут бросаться ко мне из-за угла. Придется это пережить как-нибудь… Кто-то, возможно, подумает: мне больно оттого, что у меня нет семьи, или оттого, что я не никогда не увижу родных племянников.

Из нас обоих получились бы прекрасные дяди, Лео.

Элли принимается гнать девчонок прочь:

– Все, девочки, хватит, дядя Нап должен пойти с папой в мастерскую.

– А что ему там нужно? – спрашивает Келси.

– Это по работе, – отвечает ей отец.

– А что по работе? – подпрыгивает Ли.

– Это полицейская работа, дядя Нап? – интересуется Келси.

– Ты ловишь нехороших ребят? – не успокаивается Ли.

– Ничего столь драматического, – отвечаю я, однако меня гложет сомнение, что детям понятен смысл слова «драматический», к тому же я не люблю подобных фраз, поскольку «ничего драматического» может быть ложью, поэтому добавляю: – Мне нужно посмотреть эту кассету.

– Ой, а нам можно? – канючит Ли.

Элли приходит мне на помощь:

– Нет, конечно. Накройте-ка на стол.

Девочки немного кривляются, но потом все же принимаются за выполнение задания. Мы с Бобом отправляемся в мастерскую в гараже. Табличка над дверью гласит: «Мастерская Боба». Буквы вырезаны на дереве, и у каждой свой цвет. Нетрудно догадаться, Лео, что в мастерской Боба ты мог бы снять фильм «Сделай сам». Инструменты висят в порядке увеличения размеров, на равном расстоянии друг от друга. Доски и трубы выложены в идеальные пирамиды у дальней стены. С потолка свисают лампы дневного света. В пластиковых банках с идеально четкими бирками хранятся гвозди, винты, скобы, соединители. Пол из стыкующихся резиновых панелей. Все цвета здесь нейтральные и успокаивающие. Здесь нет грязи, опилок, ничего, что нарушило бы относительное спокойствие этого места.

Сам я гвоздя не умею забить, но мне понятно, почему Бобу здесь нравится.

Камера стоит на верстаке, она точная копия твоей – «Кэнон ПВ-1», – и я думаю: может, это она и есть. Как я говорил, отец раздал бо́льшую часть твоих вещей. Камера вполне могла оказаться у Элли и Боба, кто знает? «Кэнон ПВ-1» стоит так, что окуляр находится наверху. Боб переворачивает камеру, нажимает кнопку «кассета». Он протягивает руку, я даю ему кассету. Он всовывает ее в слот.

– Все, готово, – говорит мне Боб. – Нажмешь кнопку «воспроизвести», – он показывает, где кнопка, – и можешь смотреть здесь. – Боб нажимает на что-то, и сбоку появляется маленький экран.