Не отступать! Не сдаваться!

«Гордыев говорит, что хочет благоденствия народа, — снова размышлял Егорьев, — а разве не такую задачу преследует нынешняя власть? Хотя ведь сам ему доказывал, что цель не может оправдывать средства. А нынче только и применяются, что насилие да жестокость. Да и не только сейчас — если вдуматься, то всегда применялись. Значит, это тоже подло и не достойно человека… Так неужели нужно делать все же выбор между тем, через что перешагнуть: через Родину и долг или… или через трупы на лесной дороге?… Но и предательство — не путь к достижению этого благоденствия. Мир жесток, и в нем не место какому-то гуманизму, во всяком случае, сейчас, когда идет война — явление, видимо, из ряда вон выходящее. Но, с другой стороны, если о гуманизме не рассуждать сейчас, то когда же? Так можно и не заметить, как в тебе не останется человека… Так как же быть?… Замкнутый круг, замкнутый круг, и какого черта я в него полез…»

Егорьев зажмурился, и вдруг снова перед ним предстал волк. Он спокойно сидел и, облизываясь, словно ждал, к чему же придет в своих рассуждениях Егорьев.

«Не дождешься, я тебе ничего не отвечу», — мысленно сказал волку лейтенант, и тот, поднявшись, потрусил прочь. На мгновение волк остановился, повернул голову в сторону Егорьева, и пасть его вновь исказилась, как в тот раз, в дьявольскую улыбку.

Егорьев зажмурился, открыл глаза — и волк исчез…

— Товарищ лейтенант! — просунулась в дверь землянки голова вестового. — Вас просят к себе товарищ ротный командир…

43

Когда Егорьев вошел в блиндаж к ротному, там уже находился комбат.

— Вот, — указуя на поднявшего в приветствии руку к виску Егорьева, сказал ротный комбату. — Он у нас человек новый, здесь все равно еще пока не освоился — он и сопровождать будет. С остальными я сработался уже, а его возьмите.

— Ну что ж, я предоставлял выбор вам и возражать не буду, — согласился комбат. — Выезжаем сейчас же. — Последнее было обращено уже к Егорьеву.

— У меня взвод, — хотя и не зная, куда и зачем ему предстоит ехать, но все-таки считая своим долгом напомнить, сообщил Егорьев.

— Об этом не беспокойтесь, — повернулся к Егорьеву ротный. — Необходимые распоряжения я уже отдал. Так что езжайте смело.

— В чем будут состоять мои обязанности? — осведомился Егорьев.

— Лишь исполнять мои приказания, — пояснил комбат, майор по званию. — Впрочем, может так случиться, что вы и не понадобитесь…

Егорьев и майор вышли и, покинув траншеи, добрались по полю до дороги, где их уже ожидал мотоцикл с коляской. Так ничего толком и не разъяснив Егорьеву, майор приказал лейтенанту сесть позади водителя, сам забрался в коляску, и машина рванулась, что называется, с места в карьер, попылив по проселочной дороге…

Ехали долго, часа два, и Егорьев порядочно наглотался пыли, пока достигли конечного пункта движения. Прибыли в какой-то крохотный уездный городок, ныне райцентр. Городок был почти весь разбит и сожжен, мотоцикл, подкатив к одному из немногих уцелевших каменному одноэтажному дому, остановился. Майор проворно выпрыгнул из коляски, приказал всем обождать здесь. В здании он пробыл недолго, каких-то полчаса, и, вернувшись с довольным, почти сияющим видом, улыбаясь, сказал Егорьеву:

— Вот видите, вы и не понадобились. Извините, что уж заставил вас немного прокатиться.

В обратный путь летели на бешеной скорости, только мелькали по обеим сторонам дороги поля, овраги, перелески…

Примерно через полтора часа езды впереди неожиданно послышалась ожесточенная орудийная стрельба. Майор встревожился, приказал гнать еще быстрее. Водитель до упора выжимал ручку газа, и Егорьев, хотя тоже был взволнован происходящим впереди, стал уже более опасаться автокатастрофы, нежели артиллерийской канонады. И как в воду глядел лейтенант: надсадно ревя перегревшимся мотором, мотоцикл съехал в узкую, но глубокую лощинку, выбираясь из которой налетел передним колесом на лежавший поперек дороги булыжник продолговатой формы. Машина подскочила, разворачиваясь боком, руль выбило из рук водителя, и ничего бы не случилось, будь поменьше скорость. Но увы — на полном ходу мотоцикл подлетел, переворачиваясь в воздухе вверх колесами. Егорьева сорвало с заднего сиденья, швырнуло на обочину. Мотоцикл же, грохнувшись сиденьями вниз, покатился, перевертываясь, обратно в лощинку. Егорьев, вскочивший на колени, успел еще увидеть, как замелькали, еще и еще, коляска, трубы глушителей, крутящиеся в воздухе колеса, руки с растопыренными пальцами. Через несколько секунд все остановилось там, внизу, и мотоцикл, издав громкий хлопок, загорелся, обнимая бензобак ярким алым пламенем.