Не пара

— Не просто буду, — схватил меня за шею Ренат и придавил к стене, когда осколки ноута разлетелись по полу, но он на них и внимания не обратил. — Попробуй только их не выполнить, и это видео станет вирусным. Я тебе обещаю, что в сети не останется ни одного жалкого юзера, который не увидит, как бородатые хачи заталкивали тебе в глотку члены по самые яйца, и как ты визжишь от наслаждения насаживаясь разом на два шампура.

Как же хотелось его оттолкнуть. Плюнуть в эту красивую перекошенную от ярости рожу. Но рука на моём горле давила так, что я уже едва могла дышать. И я вцепилась в неё, боясь, что он сломает мне шею.

— Чего ты хочешь? — прохрипела я.

— Всего лишь семь процентов акций «Север-Золото», — слегла ослабил он хватку.

— Но они не мои, Ренат, — судорожно хватала я воздух.

— Твоя забота сделать так, чтобы они стали моими, а остальное меня не касается, — резко убрал он руку. — У тебя три месяца. До конца июня. До собрания акционеров.

Я часто дышала, чувствуя, как кружится голова. Как качается пол под ногами. И хуже всего: понятия не имела что же мне делать.

— Мне надо больше времени.

— У тебя десять дней, чтобы придумать как, и поставить меня в известность. И твой отец либо отдаст мне эти акции, либо я сделаю в твоём теле пару дополнительных дырок и в них тоже тебя выебу. И не вздумай кому-нибудь вякнуть. Тебе всё понятно?

Единственное, что мне было понятно: пиздец подкрался незаметно.

И то, что я считала тупой ревностью обиженного мужика, было намного худшим — он меня не просто отымел, он хочет меня использовать в своих целях. И я не могу попросить помочь Верейского или отца. Если они вступятся — а они вступятся! — то это будет война, где не останется победителей. Им придётся куда хуже, чем мне. А я… уж как-нибудь справлюсь с обиженным мужиком, которому нравлюсь. По крайней мере нравилась, а значит есть шанс, что нравлюсь до сих пор.

Я сама в это вляпалась. Я сама должна и расхлёбывать.

«И я придумаю как. Обязательно придумаю! Должна придумать!» — приплясывала я в аэропорту, высматривая среди прибывших пассажиров Верейского.

Глава 7. Тот, кого всегда я жду

— Привет! — удивлённо взлетели Пашкины брови, когда он увидел меня в зале прилёта. — Тебя я ожидал встретить здесь последней, даже после Иисуса и Скуби-Ду.

— Да ладно тебе, коть, — прижалась я к его тёплой груди. — Я соскучилась.

Как же в кольце его рук хотелось спрятаться. Ото всех. Ото всего.

Какой он родной, уютный, надёжный. Единственное, что есть правильного в моей нечестивой жизни — это он. Лучшее, что в ней есть. Светлое, чистое. Настоящее. Тот, кем единственным я дорожу. И с кем в последнее время у нас всё так плохо. Зыбко. Призрачно. Неясно. Хреново. (Я при нём даже мысленно материться не могу, чёрт побери! Потому что правильнее было бы сказать «хуёво», но раз не могу, то не могу).

— Ну рассказывай, что случилось, — приподнял он мою голову за подбородок, пытливо заглядывая в глаза. Ожидаемо нахмурился.

— Ничего, коть. Просто соскучилась. Ты так часто уезжаешь, — беззаботно пожала я плечами.

— Это моя работа.

— Понимаю, — тепло улыбнулась я, обнимая его за талию. Какой он красивый, особенно когда так суров! В этом строгом костюме. С прямой спиной. В сером пальто, что так ему идёт. Под цвет глаз. Под цвет тёмно-пепельных волос. И эта ямочка на подбородке, что под жёсткой щетиной почти не видно. И этот пасмурный взгляд цвета предгрозового неба. — Ты как?

— Устал, — выдохнул он. И то, что пока не разразился гром, не сверкнула молния — только временная передышка, последний вздох перед грозой.

— Как Красноярск?

— Как всегда. Пыльно, грязно, ветрено, — даже улыбнулся он.

Мы вышли из здания аэропорта. И он протянул руку.

— Ключи.

Трах-бабах! И грянул гром…

— Коть, да я сама поведу.

— Но это же ключи от моей машины? — кисло усмехнулся он. В то, что всё хорошо, он, конечно, не поверил. Да и не должен был. Слишком долго мы уже вместе. Слишком хорошо он меня знает. — Значит, я и поведу.

Я жалко улыбнулась, протягивая связку.

— А теперь рассказывай, — вырулив с парковки, мы встали в очередь к пропускному терминалу. И красивые длинные пальцы Верейского легонько барабанили по рулю. — Где машина?

— В автосервисе.

— Попала в аварию?

— Ну-у-у… почти.

Он тяжело вздохнул.

— Опять?

— Да, да, опять! — вспылила я. Потому что он прав. Потому что да, чёрт побери, опять! — Да, я психанула, Паш, что ты улетел! Ты мог бы и остаться, между прочим! Ведь я просила. Сходили бы куда-нибудь, наконец! Просто провели время вместе.

— Куда, например? — словно замёрз его голос.

— Да куда угодно! В ресторан! На премьеру фильма в «Синеманию». На ипподром. На скалодром. Съездили бы в тот парк, где помнишь, между соснами натянуты тросы, лестницы, сделаны разные препятствия. Там бы провели день. Куда угодно, Паш! Куда. Угодно. Куда ты? — выкрикнула я, когда оплатив парковку, он свернул от шлагбаума не к дому, а в другую сторону.

— В автоцентр. Ты же там оставила машину?

— Ты меня вообще слышал? — зло откинулась я к спинке и отвернулась.

— Нет. А что я должен был услышать? — равнодушно пожал он плечами.