Не первая Вера

Я сидела в своём комфортабельном VIP-домике и механически ела яичницу, которую заботливо принесла мне из столовой Лена. За время моего отсутствия девушка привела жильё в порядок: блестели окна и натертый пол, на столе появилась кружевная скатерть и ваза с полевыми цветами, солнечный свет через узорчатые тюлевые занавески образовывал на полу и части стены причудливые узоры.

Жить не хотелось. В голове снова и снова звучал наш ночной разговор с Алькальдом: «Как Вы познакомились с мужем? Куда ездили отдыхать с сестрой? Как первый раз поругались с мамой? Что муж подарил на годовщину свадьбы? Какое Ваше платье любит одалживать сестра? Как мама называла Вас в детстве?» и далее, далее. Пока боль утраты моей нормальной жизни не затопила мой разум, не накрыла меня многометровой толщей безнадежности моего положения, моей зависимости от чужой воли и непонятных мне обстоятельств. Слёз больше не было. Они закончились около четырех часов утра. Мне казалось, что всё во мне пусто. Было безразлично кто я, где, зачем.

Лена заботливо уложила меня на свежее бельё и укрыла пледом. Я закрыла опухшие глаза и, в надежде больше никогда не проснуться, упала в черноту.

Проснулась я уже вечером. Как в первый раз меня трясла за плечо Нина. Я несколько секунд смотрела на неё, не понимая: где я и что со мной происходит. Медленно села на кровати. Голова раскалывалась. Нина протянула мне стакан с молоком. В ответ я только покачала головой. Она настойчиво сунула его мне в руку:

– Выпей. Там спазмолитик. Полегчает.

– Мне не "полегчает" – мои слова звучали как в гробнице.

– Выпей это сейчас. Потом в столовую. Потом приводи себя в порядок, да не спорь с Тамарой в этот раз.

Я не шелохнулась. Так и сидела со стаканом молока в руке.

Нина присела рядом:

– Собираться пора, через два часа машина.

Мне показалось, что голос её немного смягчился. Она сидела уставшая, смотрела в пол, думала о чём-то тяжелом.

– Ты не местная, верно? – я внимательно смотрела, как буравятся складки на её лице, – Ты оттуда, откуда я? Я почти не дышала. Повисла тишина.

– Что? А нет, – Нина будто вернулась из забытья, – Я из Норильска.

– Из нашего? – Я дернула её за рукав, чуть не расплескав молоко.

– Из нашего, из нашего – Она поднялась и пошла к выходу.

– Подожди! Я должна попасть домой! Расскажи мне, скажи всё, что знаешь, подожди же! Стой! – я ринулась за ней.

На пороге сидела Лена и штопала какую-то вещь. Она удивленно посмотрела на Нину, торопливо удаляющуюся по тропинке, и на меня, скачущую за ней.

В зарослях, которые отделяли моё «имение» от остального лагеря, Нина повернулась:

– Ну что ты расшумелась! Я не могу тебе ничего рассказывать. Нас всех накажут, понимаешь ты. Не только тебя, меня…всех!

– Убьют? Ну и пусть! – воинственно негодовала я, – Вы все боитесь, а мне нечего бояться!

Нина остановилась:

– Пей молоко!

Я только тут заметила, что до сих пор держу его в руке. Залпом выпила кисловатое молоко с горьким привкусом лекарств. И испытующе посмотрела на неё, но Нина снова вернулась в свою «раковину»:

– Тебе пора приходить в себя. Заберу тебя из флигеля через полтора часа. Поторопись!

– Я никуда не поеду!

– Конечно, поедешь! Поедешь, – Она твердо смотрела в упор, жестоко, непримиримо.

– Тебе что с того? За свою шкуру переживаешь? Сколько ты здесь десять, двадцать лет? Многих провожала и встречала, значит, знаешь, что со мной будут делать? Рассказывай!

– Ты поедешь, – она повернулась и, как ни в чём не бывало, пошла к баракам, где высокая полная женщина развешивала на веревках бельё.

Я немного потопталась на месте, показывая свою решимость больше никогда не отправляться в гарнизон, и отправилась к Маргарите. Маргарита сидела в кресле в углу комнаты, поэтому, когда я вошла, увидела её не сразу. Она видимо не была удивлена моим визитом:

– Вера, добрый вечер, как поживаете? – любезным, но равнодушным тоном поинтересовалась она, вглядываясь в меня пытливым взглядом.

– Я никуда не поеду больше! Вы меня не заставите! – я решила начать сразу с главного.

– О, банально, банально. Интересно услышу ли я от Вас что-то оригинальное? – она перешла за свой рабочий стол и жестом указала мне на стул перед ней, но я не двинулась с места.

– Вы, Вера, довольно упрямый человек. Даже после того, как Вам объяснили, что домой Вы не отправитесь и бесполезно заводить об этом разговор, Вы продолжаете упорствовать в своих нелепых притязаниях изменить заведенный здесь порядок. Порядок, между прочим, который существует не одно десятилетие. Вы полагаете, что оказались в уникальной ситуации? Это не так. До Вас тут побывало множество женщин, которые вступали с Алькальдом в «донорские» отношения. Начало было всегда одинаковым, все почти вели себя и поступали как Вы, Вера. Однако бывает у таких отношений конец и он различен. Об этом Вы не должны забывать.

– Если Вы о смерти, мне всё равно! – Я не хотела так быстро сдаваться.

– Нет, что Вы, об этом нет речи. Но ехать, безусловно, придётся. Сегодня, завтра и до тех пор, пока Ваша энергия нужна. Смысл Вашего пребывания здесь в этом. В этом Ваша сила, Ваша ценность.