Не первая Вера

– Откуда она не знаю. Означает: «Открываю другой мир».

– Открываю другой мир? Это про открытие порталов?

– Навряд ли. Я всегда считала, что смысл этого – найти себя в чём-то необычном, познать неизведанное, что-то мотивирующее. – Она примирительно улыбнулась и вернулась к своей непростой задаче: сделать из меня ухоженную стильную леди.

«Нет, нет», – думала я, – «Это не может быть простым совпадением. Эта фраза была выбита на валуне под первым случайным порталом в наш мир. Тамара может не знать этого. Но ей, как наследнице важного чиновника, эту фразу доверили хранить на теле не случайно. Может именно эти слова нужно произнести, чтобы открыть портал? Как бы это проверить? Cognito alium mundum… Лена не может влиять на гранит, но может это и не нужно? Должен быть способ получить «ключ». Пробраться в резиденцию, проверить портал: может кто-то прочитал мое послание?»

Я тяжело вздохнула: это было не намного реальнее, чем заявиться к Марату и силой забрать гранит у него. Мои размышления прервал нетерпеливый стук в дверь. Нина пришла, чтобы проводить меня на «работу».

Глава 27

«Донорство» с каждым днём отнимало всё больше сил. Сильная усталость стала постоянной. Не помогал ни сон, ни пища. Ежедневные занятия по увеличению энергии, вроде чтения, танцев или формирования букетов, отменили. Теперь моей главной задачей, по всеобщему мнению, было продержаться в живых как можно дольше, чтобы принести Алькальду пользу. О моих потребностях или желаниях больше не беспокоились.

Всё это угнетало. Каждый мой визит в гарнизон мог оказаться последним. Я с ужасом проходила мимо казарм, где развлекались солдаты, понимая, что в один из дней меня не проведут к штабу Алькальда, а силой запихнут в одну из них, и начнётся ад.

Я постоянно думала, как попасть в резиденцию. Угон машины был заранее обречен на провал: весь транспорт управлялся из единого информационного центра.

Несколько раз пыталась ненароком выведать у Аллы Семёновны, откуда привозят продукты, или куда отвозят заболевших женщин, стараясь нащупать лазейку из лагеря. Но она только печально качала головой, неодобрительно хмурилась или просто указывала на свой электрический обруч, давая понять, что все мои расспросы плохо кончатся. Я отступала.

Тамара могла болтать без умолку о тряпках, макияже или сетовать на то, во что я превратилась за время «эксплуатации» Алькальдом, ведь теперь ей приходилось долго трудиться, чтобы сделать меня привлекательной. Но как только я начинала разговор о прошлых «донорах», о лагере или возможностях за периметром, она напускала на себя очень занятой вид и все разговоры тотчас же прекращались. Я не осуждала её: все чувствовали, что скоро моему пребыванию здесь придёт конец, и не хотели присоединяться ко мне.

Лена и Нина также старались не разговаривать и держаться максимально отстраненно. Думаю, Маргарита здорово «промыла им мозги» или запугала, но эффект был – они стали выполнять свои обязанности педантично и равнодушно ко всем моим попыткам разговорить их.

Я часами бродила по тротуарам лагеря, делая вид, что набираюсь сил на свежем воздухе. На самом деле не осталось ни одного метра забора, вокруг лагеря, который я бы не просмотрела на наличие повреждений или слабых мест. Как назло, забор был добротный, четырехметровый с колючей проволокой наверху и камерами наблюдения по всему периметру. К КПП я лишний раз приближаться не рисковала: у охранников с автоматами были строгие инструкции относительно контактов с жительницами лагеря, поэтому любое моё приближение к воротам без сопровождения Нины или попытка заговорить могло быть воспринято как попытка к бегству, за чем, по инструкции, следовал расстрел на месте.

В последующие дни положение моё значительно ухудшилось. В одно из утренних моих возвращений от Алькальда Нина встретила меня, но повела ни к домику, а в сторону общих бараков. Я застыла с вопросительным выражением лица.

Она раздраженно повернулась:

– Ну, что застыла? Топай за мной!

– Я больше не живу в отдельном доме?

– Ты наблюдательна, – Она пошла вперед и продолжила – Маргарита решила, что тебе можно пожить и в общем бараке.

– Маргарита так решила? – не унималась я.

– Не совсем – сухо ответила Нина.

Мы вошли в помещение с тридцатью кроватями. Многие из них были не застелены. Отправлять женщин для насыщения солдат энергией стали почти ежедневно. Ездить стало больше «особей», возвращаться – меньше. Солдаты накапливали энергию, забирали всю, что могли получить, так что работы у местного крематория в карьере прибавилось.

Объясняли это тем, что военные усиленно готовятся к масштабным учениям. Я-то знала, что учения тут ни при чём. Готовился государственный переворот и главнокомандующий смотрел сквозь пальцы на то, что его армия без остатка иссушает местных «доноров».

Нина жестом указала мне на одну из кроватей.

– Лена не придёт? – желая расставить точки над «и» спросила я.

– Нет. Лене теперь незачем помогать тебе.

Она помолчала и, немного смягчившись, увидев моё затравленное выражение лица, добавила: