Не плачь

А потом он заболел. И родители почти сразу стали его… не стесняться, нет, но как-то вычеркивать. Он так и сказал: «вычеркивать», и я сразу понял, о чем он. Им предложили поехать в Москву, на консультацию – но они знали, что надежды нет никакой, и всё тянули, тянули. У него ведь еще брат и сестра младшие, ими тоже надо заниматься.

И он понял, что ничего не будет. Не сразу понял, постепенно.

Тогда появилась тетя. Однажды вечером она пришла к ним домой, заперлась с родителями на кухне. Они там бубнили полночи, а на следующий день ему сказали, что он едет с теткой в Москву и теперь будет там жить. Ну вот… Они приехали и живут.

– Тут лучше, гораздо. Если сравнивать с тем, когда я был здоровым, тогда хуже, да. Но больному мне лучше здесь.

И я тоже это понял безо всяких объяснений.

– А тетя Лена – она очень хорошая, – добавил Петя. – Носится со мной, по врачам возит. Не дает мне себя жалеть. Растяжкой со мной занимается. Витамины, лекарства… Она говорит: «Раз в истории было два человека, сумевших с таким диагнозом прожить нормальную человеческую жизнь, значит, и третий сможет, надо только захотеть». Я сначала, когда только сюда переехали, не очень хотел. А теперь хочу.

– Знаешь… Я тут услышал случайно, как она с тобой разговаривает…

Он поднапрягся.

– Что ты слышал?

– Ну… Она грубо с тобой обращается. Как будто ты не человек…

– Что именно она сказала?

– Ну… Я точно не помню… Типа, ты невоспитанный…

Он немного подумал. И произнес очень отчетливо:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

И нашлось еще кое-что в том нашем разговоре, что меня слегка подрубило. Он сказал: «Это хорошо, что мама меня не видит. Ей было бы плохо».

А я подумал о своей маме. Ведь ей-то не стало бы так уж плохо при виде меня? Или стало бы?

21 И снова шакшука

Утром я встал не на обычные сорок две, а на двадцать пять минут раньше. Решил все-таки довести шакшуку до совершенства, и пусть тот парень в клетчатой рубашке обзавидуется. Правда, готовил-то я по его рецепту, хоть и сильно измененному: в нашем российском холодильнике другой набор овощей, чем в его английском. Ну и шпинат я не очень люблю.

Да, получился шедевр. Жаль, что монпэр не вышел к завтраку. И потом не вышел, когда нужно было выезжать. Мне стало неудобно перед Петей, что я не могу его сегодня подвезти. Вот я и выскочил пораньше. Очень тихо прошел мимо их двери и сломя голову помчался по лестнице, чтобы не ждать лифта и не столкнуться случайно с Петей. Потому что тогда – здравствуй, троллейбус, здравствуй, людская доброта, а я этого второй раз не перенесу. От одной мысли об этом я превращался в свирепого викинга, опившегося настойки из мухоморов (неподтвержденный исторический факт). Мне хотелось орать во всю глотку и что-нибудь жестоко ломать голыми руками.

Я так ускорился, что пешком добрался быстрее, чем обычно на троллейбусе. И подумал: чего я сразу в школу пойду. Купил банку колы и творожный сырок. Сел на скамейку во дворе и стал думать. Не специально, само так получилось.

С отцом мы не ссорились ни разу в жизни. Поэтому я совершенно не понимал, что теперь делать: идти просить прощения, что ли? Но я же не маленький. И потом, это он со мной ссорился, не я. Я вообще ничего плохого не совершал, наоборот, сделал первый шаг к самостоятельности, к своему будущему заработку. А он мне не поверил. И телефон еще отобрал. Поэтому лучше выждать, может, он сам прощения попросит.