Не плачь, Джульетта! [Феллини]

На следующий же день Росселини предложил Федерико поработать с ним над сценарием. Фильм «Рим — открытый город» завоевал признание. Потом у Феллини было множество совместных работ с разными режиссерами. Наконец, появились самостоятельные работы — «Огни варьете», «Белый шейх», «Маменькины сынки», «Дорога», «Мошенничество» и — полный восторг — «Ночи Кабирии»! (снова кричит) «Браво Джульетта! Браво Федерико!» (В лучах прожектора Джульетта с двумя «Оскарами» в вытянутых руках. Но шум аплодисментов и восторженный рев смолкли. Тишина.) — Гром победы пророкотал и стих…Тишина… Господа, вы наверно думаете, что если режиссер и ведущая актриса схватили по «Оскару», то за ними гоняются продюсеры с мешками денег и умоляют запустить новый фильм? Увы, уважаемые обыватели, не так все просто в сфере большого Искусства…

ЭПИЗОД «СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ»

Вывеска «Киностудия Чинечитта. Кабинет Ф. Феллини»

Феллиниперебирает папки с фотографиями, завалившие стол, рассматривает фото: — Где ты, красавица–божий одуван? Почтенный возраст так живописен. Этот единственный зуб, эти сморщенные складки кожи…красота! Привет, карлик! Извини, красавчик, пока ничего для тебя не придумал. Ага, старикан с черепушкой Эйнштейна! Подожди, подожди, дорогой. Вот есть у меня одна мыслишка… А, «старый аристократ»! Мощи развратника. Ты то мне и нужен, бродяга.

Пишет что–то на обороте фото.

Входит Джульетта. Берет стопку отобранных Федерико фотографий. Читает надписи на обратной стороне: «Сумасшедший ученый», «Вислозадая воровка», «Видел. Косит еще сильнее», «Похудела, буфера свисают до колен», «Горластая телка. Могла бы сойти за римскую блядь из общества»… Твой фотоархив растет. Кто–то стареет, кто–то худеет. Только карлик вряд ли вырастет. Да и я — не помолодею.

Кладет на стол принесенные конверты.

Феллини: — Что там у нас?

Джульетта: — Предложения из Голливуда. Они хотят, что бы ты снял «Дочь Кинг — Конга» или что–то увлекательное о похождениях Казановы.

Феллини: — От мемуаров этого зануднейшего пройдохи меня мутит. Лучше бы его оскопили, что б не мучался. Только американцы могут рассчитывать, что засушенный кузнечик может стать съедобным в остром эротическом соусе.

Джульетта: — Если соус для них живенько состряпает нашумевший итальянский повар экзотических блюд.

Феллини: — Перебьются. Хотя…Черт бы их побрал! Но это единственная реальная возможность заработать деньги на мой фильм. Видишь ли, я полагал, что решил дилемму «делать деньги» или «делать искусство». Что сумел–таки зарабатывать искусством, не опуская планку до коммерческого ширпотреба. Увы…Не вышло!

Джульетта: — «Дорога» и «Кабирия» идет по всему миру. Отличные сборы. Но их мало для запуска нового фильма. Разумеется, фильма не дешевого, с размахом, с постановочными эффектами! Ведь маэстро не привык экономить на своих фантазиях.

Феллини: — Милая! Это же кино! Создание новой вселенной! Сотворчество с Господом! Писатель может обойтись листком и чернилами, композитор — пианино или дудкой. Художнику для самовыражения достаточно раздобыть кисть и краски. Мне нужен целый мир! Целый мир — понимаешь? А кто мне скажет, сколько стоит мир?

Джульетта: — Мир твоих фильмов, маэстро, бесценен, но продюсеры будут считать каждую лиру. И тянуть, тянуть… А кто скажет мне, сколько стоит ожидание?… «Кабирия» вышла три года назад. Меня сравнивали с Чаплином, приглашали сниматься наперебой… А я ждала тебя. Помнишь нашу идею сделать фильм по дневникам монахини? Я о ней все время думаю.

Феллини: — А я думаю сейчас о другом… Рим — сумасшедший, жалкий и роскошный ночной Рим… Сладкое безумие апокалиптической вакханалии… панорама траура и руин. Эти руины освещает такой яркий, такой празднично–веселый, такой золотистый свет, что жизнь становится сладко–приятной. Она ведь все равно сладостна, пусть рушатся развалины и обломки вот–вот прихлопнут тебя!

Джульетта: — Понимаю… На очереди «Сладкая жизнь». Без Джульетты Мазины… А знаешь — меня все еще зовут сниматься…С приличными гонорарами. Думаю, пока не забыли Кабирию, надо ловить шанс. Пожалуй, я приму предложение. Какое–нибудь…

Феллини: — Ты о чем, Джульетта?! Марать свой талант в фильмах каких–то социальных памфлетистов или слюнявых…парнографов… (вскакивает, разбросав фломастеры и фото, мечется в возмущении) — Это предательство! (садится) Это совершенно невозможно — бросить меня в такой момент одного! Именно сейчас!