Не плачь, Рапунцель!

– Вот как бы он все это успел? На каком скоростном транспорте – на ковре-самолете? Вы же сами из Краснодара, должны прекрасно знать, что на юге страны аэропорты по известной причине закрыты на неопределенный срок!

– В Сочи и Минводах работают, – машинально возразила я.

– А этот поезд ни через Сочи, ни через Минеральные Воды не шел! Его маршрут далеко в стороне от названных городов, никакого выигрыша во времени бросок в аэропорт дать не мог! – Мое упрямство Чайковскому надоело, он повысил голос: – Короче говоря, Арсений Геннадьевич Бабкин, тридцать восемь лет, регистрация по месту жительства в городе Симферополе, из числа подозреваемых решительно исключен.

– Значит, он все-таки был в том числе! И почему-то на него обратили внимание. Почему же? – Я еще не все выяснила, а диктофон в моей сумочке на столе не все записал.

– Сам напросился. – Валерий Петрович пожал плечами. – Прибыл в Питер, с вокзала поехал к родственникам, увидел, что дверь квартиры опломбирована, начал к соседям стучаться, те и позвонили в полицию.

Я вздохнула.

– Да вы не расстраивайтесь. – Участковый неправильно понял причину моего огорчения. – У Бабкина алиби, но подозреваемый в двойном убийстве уже задержан.

– Как? Кто?! – Я чуть не подпрыгнула.

– Как – кто? – повторил Чайковский. – Тот узбекский Ромео, разумеется! Я же сказал – спасибо вам за подсказку про окошко: парнишку еще раз допросили, прижали, и он признался, что действительно влез в квартиру Смурновых!

– Что, и в убийстве тоже?!

– Признается, куда денется. – Валерий Петрович потрогал стакан с подостывшим чаем и выпил его залпом, как воду. Он со стуком поставил стакан на стол, как припечатал: – На этом позвольте с вами попрощаться.

Округлившимися от удивления глазами я проводила удаляющегося восвояси участкового, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

В вину узбекского Ромео мне не верилось, а вот в том, что бедолага в итоге признается в убийстве Смурновых, я не сомневалась. Куда он денется, как сказал участковый. Беззащитный и бесправный мигрант из Средней Азии – идеальный кандидат на роль преступника.

– Но мы же этого так не оставим?! – возмутилась Ирка, узнав о том, что официальное расследование, считай, закончилось.

Я позвонила подруге сразу после того, как участковый покинул «Мир шавермы».

– Это ужасная несправедливость, и вообще: история любви должна завершаться словами «и жили они долго и счастливо», а не «и сидел он двадцать лет без права обжалования приговора»! – разволновалась Ирка. – Да мы… Да я…

– Да ты для начала успокойся, – попросила я. – Давай-давай, подыши, отвлекись, подумай о хорошем. Как ваш поход на ярмарку?

– Я купила елочные игрушки. Небьющиеся и патриотические.

– В цветах российского флага? Или маскировочной окраски?

– Не настолько патриотические. Раскрашенные под хохлому и гжель.

– Прекрасно. А как тебе дворец – особняк Мясникова?

– Прекрасный дворец. Не морочь мне голову! – рассердилась подруга. – Если официальное расследование закончено и полиция всех собак повесила на бедного узбека, это не значит, что и мы сложим лапки! Я настаиваю на продолжении дела! Сейчас посоветуюсь с Вадиком, и будем принимать решение.

Я вышла из «шавермишной» (или надо говорить «шаверменной»?) и медленно побрела к своему дому.

На стройке за забором, протянувшимся вдоль тротуара, громко переговаривались на чужом языке работяги. «Бахтияр, гыр-мыр-пыр бетон!» – услышала я.

Пропуская меня, перестал царапать плитку метлой черноглазый смуглый дворник в куртке-робе и штанах со светоотражающими полосками.

За стеклом витрины я увидела кассира – широколицего брюнета со сросшимися бровями.

Навстречу мне – теперь уже я посторонилась – проехал на велосипеде доставщик в зеленом плаще и с большой сумкой-коробкой за плечами. Из-под кепки торчали давно не стриженные жесткие черные волосы, глаза смотрели с вечным прищуром.

Отчего-то снова вспомнилось, как маленькой ленинградской девочке после Ташкента мерещились милые ослики на гранитных мостовых и раскидистые деревья мушмулы над каналом Грибоедова…

В моем кармане завозился телефон, на время беседы с участковым лишенный голоса. Я вытянула вибрирующий аппарат и приняла вызов.

– Привет, – сказал Архипов, хотя я ожидала услышать Ирку. – Меня, конечно, радует, что при таком раскладе мы с тобой вне подозрений, но в то, что убийца – случайный узбек, почему-то не верится. И я ужасно не люблю халтуру, привык добиваться наилучшего результата. У меня есть еще целая неделя, чтобы во всем разобраться. Ты как насчет того, чтобы продолжить альтернативное расследование?

– Я – за! – громко (я услышала) сказала Ирка, хотя спрашивали не ее.

И что я могла ответить?

– Выйду воздухом подышать, – сказала я мужу и сыну вечером после ужина. – Ненадолго, вы пока чай заваривайте и тортик режьте.

Ехать в город, чтобы встретиться там с Иркой и Вадиком, у меня не было времени: недописанный роман требовал внимания. А совещаться по телефону я отказалась – не хотела, чтобы мои мужики оказались в курсе наших детективных дел.