Не плачь

Смотрю на часы. До выхода на работу четырнадцать минут. Я не успею по пути заскочить в полицейское управление. Кроме того, не думаю, что стоит беседовать с детективом в одиночку. Мне нужен Бен.

– Давайте я зайду в управление во второй половине дня, – предлагаю я, хотя, конечно, этого мне хочется меньше всего. – После работы.

– Нет, мисс Коллинс, – говорит детектив, – до вечера дело не терпит. Я сам к вам приеду… – и он спрашивает, где я работаю – хотя я-то думала, что он уже все про меня разузнал. Правда, мне совсем не хочется, чтобы он приходил ко мне на работу и беседовал со мной. Повторяю, у нас на работе сплетни и слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Сотрудники начнут шушукаться: «Ее допрашивал следователь!» Историю дополнят выдуманными подробностями: наручниками, правами Миранды, залогом в миллион долларов. К концу дня наши сплетники решат, что я прикончила свою соседку, а заодно и Келси Беллами.

Я качаю головой:

– Нет. Давайте лучше встретимся с вами через час, где-нибудь на нейтральной территории.

Мы договариваемся встретиться в Миллениум-парке через два часа. Итак, скоро я увижу детектива Дэвиса. Звучит довольно странно, но еще и немного болезненно и страшно, как визит к зубному. Я вздыхаю, нажимаю отбой и делаю два звонка подряд: один на работу, говорю, что заболела – у меня второй приступ желудочного гриппа, объясняю я начальнице Аните. Она недовольна. Потом я звоню Бену, но он не отвечает, к моей досаде.

И вот что самое странное – хотя, конечно, в этот день, на этой неделе странно все. Во время разговора с детективом Робертом Дэвисом меня не оставляет мысль, что мы с ним уже разговаривали прежде. Его голос кажется знакомым, как старая песня, чьи стихи не забываешь.

Я больше не спешу. Наоборот, надо как-то убить время, потому что до встречи с детективом целых два часа. Иду в комнату Эстер, сажусь на пол и снова принимаюсь собирать фотографию. Скоро разрозненные кусочки складываются в одно целое: рукав свитера цвета сливы, черная туфля. Нити светлых волос, очень похожих на мои, светлые разлетающиеся волосы поверх толстого свитера с воротом-лодочкой. Чем больше полосок ложится на место, тем больше дрожат у меня руки. К концу процесс ускоряется. В куче на полу уже не так много полосок. К тому же я становлюсь настоящим знатоком, уже отличаю голубизну неба от голубого короткого рукава рубашки мужчины, который стоит на заднем плане, под навесом у входа в магазин – навес, конечно, тоже голубой. Я по одной подбираю полоски и укладываю их на место, наблюдая за тем, как получается картинка: городская уличная сцена. Мне не идет бордовый цвет, но тот свитер мой любимый. Из-за выреза лодочкой рукав соскальзывает с плеча, обнажая ключицу; вид довольно сексуальный. Свитер темно-бордовый, не слишком феминистский и не такой изысканный, как лавандовый или фиолетовый. В общем, мой любимый свитер цвета темной сливы. Меня сняли в движении, я иду по городской улице. Я не улыбаюсь; даже не смотрю в камеру. Более того, я даже не знаю, что меня снимают, и – поскольку меня окружают другие пешеходы, так же не ведающие о камере, как и я, – я представляю, что Эстер спряталась на другой стороне оживленной городской улицы и снимает длиннофокусным объективом. Но зачем?

Ответ приходит, когда я дрожащими пальцами кладу на место последнюю полоску. Меня пробирает дрожь. Наверное, я бледнею.

Вижу, как под моими руками оживает мое лицо: плоский лоб, тонкие брови, большие глаза. Я собираю нос, губы, двигаясь сверху вниз, дохожу до голой шеи над горловиной сливового свитера и вижу: кто-то перечеркнул ее красным фломастером, словно отрезал.

Алекс

Стараясь не шуметь, вылезаю из дома, но к себе не иду. Притаившись, сижу в зарослях у входа. Я еще не сообразил, что делать, поэтому мешкаю и размышляю, размышляю и мешкаю. Правда, времени у меня немного. Не успеваю я что-нибудь сообразить, как слышу шорох. Он доносится от окна. Потом слышу шаги на лужайке. Хруст гравия, шорох осенних листьев под ее ногами. Перл все за меня решает.

На ней пальто, шапка, а в руках у нее лопата. «Неужели лопата?!» – удивляюсь я, разглядывая то, что она сжимает в руках. Да, лопата.

Она идет прочь. Меня она не замечает – я крадусь следом шагах в двадцати от нее. Мы проходим центр городка и движемся к старому кладбищу. Опять! Я иду на цыпочках, стараясь заглушить шаги. Сама Перл словно летит по воздуху.